Дитя Реки. Корабль Древних. Звездный Оракул
Шрифт:
— Думаю, твой народ разводит голубей, — отозвался Йама.
Теяс бросил на Йаму проницательный взгляд.
— Голубей? В Гонде множество странных птиц, но я не слишком-то обращаю на них внимание. В любом случае голуби не разговаривают, по крайней мере наши. Нет, о тебе я слышал по геофону, а еще есть гелиограф, которым я воспользовался, чтобы переговорить с этой скорлупкой, прежде чем подняться на борт. Говорят, что ты за одну ночь преобразил целое племя аборигенов, населяющих крышу Дворца Человеческой Памяти, и что ты начал войну между Департаментами. Некоторые говорят, что ты — предвестник возвращения
— Я бы и сам хотел быть просто наемником. Может быть, это звучит странно, но когда-то все мои амбиции сводились именно к этой карьере. Но теперь я не знаю, кто я. Знаю лишь, что я — не то, чем меня хотят видеть люди.
— Действительно? Я бы сказал, в этом твоя главная беда. Разве палка догадывается, что она — мотыга?
— Думаю, да, если ею пользуются как мотыгой.
Посланник чувствительно ударил Йаму по плечу веером.
— Нет, нет и нет. Палка не должна задаваться глупыми вопросами. Она принимает свою природу как есть. Если бы ты больше пытался себя вести как палка и меньше как герой, неприятностей было бы значительно меньше. Что за книгу ты читаешь? Очевидно, Пураны. Только ни в одном издании Пуран нет таких картинок, как в твоем..
— Это очень старое издание. А в последнее время в нем появились дополнения. В этой истории упомянут один из людей твоей расы. Человек по имени Дрин. Он был комиссаром города Сенша.
— Мне кое-что известно о совращении Дрина, — сказал Теяс. Он почесал за своим большим прозрачным ухом, затем сложился пополам, опустился на колени и похлопал ладонью по палубе:
— Сюда. Садись рядом. Может, ты покажешь мне конец этой истории?
Они долго сидели на палубе полубака, в смещающейся тени треугольного паруса. Теяс обмахивал лицо веером, проклинал жару и засыпал Йаму множеством вопросов. Йама отвечал, как умел, и постепенно осознавал, что знает больше, чем ему казалось. Пришел Пандарас, он принес им поесть. Теясу — пресную лепешку и воду, а Йаме — хлеб, гороховую халву, кусочки дыни и сладкого белого вина. Пандарас постоял, послушал и тихонечко присел рядом, снова занявшись вышивкой на воротнике своей рубашки.
В конце Теяс сказал:
— Бедный Дрин! Он позволил себе стать тем, чем на самом деле не является. Мы все еще оплакиваем его.
— Я думаю, он не погиб.
На это Теяс резко ответил:
— Даже если бы он стоял сейчас передо мной, я не счел бы его живым.
— Из-за того, что люди Древней Расы превратили его в своего слугу?
— Нет, нет и нет! — нетерпеливо воскликнул Теяс. — Тебе многому предстоит учиться.
— Я и хочу учиться! Я пытаюсь узнать правду о самом себе, пытаюсь понять, как надо тренировать разум, чтобы обрести надежду на успех в этом деле.
— Глупый мальчишка! Никакого разума нет, так что и тренировать нечего. И истины тоже нет, потому нечего пытаться ее достичь.
— Но я слышал, что люди Гонда — великие учителя. Чему же они тогда учат, если не истине? Что они тренируют, если не разум?
— Мы не учим, потому что у нас нет языков. Как же мы можем сказать людям, что делать, если у нас нет языков.
Теяс
— Я не верю, что ты говоришь правду. Ты играешь со мной.
— Разве я могу лгать, если у меня нет языка? Да ты меня не слушаешь, молодой человек! Я зря трачу с тобой время. Прощай!
Теяс ухватился за штаг и вскарабкался в «воронье гнездо».
Пандарас отпустил конец цветной нитки и заметил:
— Он весь — сплошная загадка, правда, господин?
— Он хочет Заставить меня думать, — отозвался Йама, — но я не уверен, что понимаю о чем.
— Я всего лишь оруженосец, господин. Куда мне разбираться в высоких материях! Мой народ считает, что в сложных вопросах должны разбираться другие. Мы любим песни, легенды просто потому, что нам нравится их петь и декламировать, а что они означают, предоставляем разбираться другим. Эта женщина, Анжела, ведь она — та самая, которая появилась в оракуле?
— Сначала я думал, что женщина в оракуле — это фантом, но сейчас мне кажется, она скорее похожа на отражение. Внешне — образ абсолютно точный, но воля отсутствует. Все равно что портрет, если бы портрет мог говорить или двигаться. В любом случае Анжела из моей книги — это совсем не та женщина, которая отправилась в свое первое путешествие. Ее много раз копировали, а копии так сильно менялись, что иногда начинали воевать друг с другом.
— Я тоже, бывало, ссорился с братьями и сестрами, — задумчиво произнес Пандарас, — и частенько очень сильно. Клянусь, иногда мы были готовы друг друга убить! С близкими всегда так: или любовь, или ненависть, и никаких переходов.
После обеда, ближе к вечеру, Теяс снова спустился с мачты. Он уселся перед Йамой и Пандарасом и сразу спросил:
— В чем различие между тобой и Анжелой?
Йама и сам размышлял об этом, а потому вопрос не застал его врасплох.
— Она не желала принять свою природу, — ответил он, — а я своей не знаю.
— А ты не так глуп, как притворяешься, — заявил Теяс, — но и не так умен, как сам себя считаешь. Я говорю не о мелких различиях в намерениях, а о поступках. Вы оба вмешались в предназначения других рас. Так кто из вас хуже?
— Я действовал, потому что меня просили, а Анжела — чтобы иметь армию сподвижников.
Теяс многозначительно посмотрел на Йаму:
— Неужели это существенное различие?
— В случае со мной я сам не понимаю, как это случилось. Еще одно непостижимое для меня явление.
Теяс улыбнулся:
— Тогда для тебя, может быть, не все потеряно.
— Но мне хочется в этом разобраться. Тебя радует, что я не умею контролировать свою силу, а меня — пугает.
— А я бы испугался, если бы ты и правда умел ею управлять.
— Несколько раз мне удавалось спастись от своих врагов, но последствия часто оказывались страшнее опасности, которая мне угрожала.
Теяс на это ответил:
— Если сопротивление врагам лежит в твоей природе, значит, так ты и должен поступать. Но я считал, что ты не понимаешь своей природы…
— Анжела хотела править миром. Мне этого не нужно. Даже если другие этого захотят, я откажусь, — улыбнулся Йама. — Удивительно, что я вообще говорю о таких вещах. Мир не принадлежит никому, кроме Хранителей.