Дивергент
Шрифт:
– Спорим, он заплачет?
– Брат Зика заплачет? Да ни за что! Ему изрядно достанется.
– Он молотит руками!
– Он кричит, будто кошка, которую душат, – замечаю я.
Все снова смеются. Я испытываю укол вины за то, что насмехаюсь над Юрайей за его спиной, но я сказала бы то же самое, если бы он стоял рядом. Надеюсь.
Когда Юрайя наконец замирает, я вместе с членами фракции иду его встречать. Мы выстраиваемся внизу и заполняем пустое пространство руками. Шона хватает меня за локоть. Я цепляюсь за
– Будь уверена, мы больше не станем звать тебя Сухарем, – кивает Шона. – Трис.
Входя в столовую тем вечером, я все еще пахну ветром. Мгновение я стою в толпе лихачей и чувствую себя одной из них. Затем Шона машет мне, толпа рассыпается, и я иду к столу, где Кристина, Ал и Уилл глядят на меня, разинув рты.
Я не думала о них, когда приняла приглашение Юрайи. Отчасти мне приятно видеть их ошеломленные лица. Но расстраивать друзей не хочется.
– Где ты была? – спрашивает Кристина. – Что ты с ними делала?
– Юрайя… ну, помнишь, прирожденный лихач, который был в нашей команде по захвату флага? Он покидал лагерь с членами фракции и упросил их взять меня с собой. Они не очень-то хотели это делать. Одна девушка по имени Линн наступила мне на ногу.
– Может, они и не хотели тебя брать, – тихо говорит Уилл, – но, похоже, ты им понравилась.
– Да. – Я не могу отрицать очевидное. – Но я рада вернуться.
Надеюсь, они не смогут раскусить, что я лгу. Или смогут? Я видела свое отражение в окне на обратном пути в лагерь, и мои глаза и щеки горели, а волосы были спутаны. Я выгляжу так, как будто испытала нечто потрясающее.
– Что ж, ты пропустила, как Кристина едва не избила эрудита, – бодро замечает Ал.
Кто, как не Ал, всегда разрядит напряжение?
– Он проводил опрос о лидерстве Альтруизма, и Кристина сказала ему, чтобы занялся более важными вещами.
– И была совершенно права, – добавляет Уилл. – А он на нее разозлился. Большая ошибка.
– Огромная, – киваю я.
Если побольше улыбаться, возможно, удастся развеять их зависть, обиду или что там кроется в глубине глаз Кристины.
– Ага, – подтверждает она. – Пока ты развлекалась, я занималась грязной работой: защищала твою бывшую фракцию, улаживала межфракционный конфликт…
– Да ладно, тебе же понравилось. – Уилл толкает ее локтем. – Если ты не собираешься рассказывать всю историю, я сам расскажу. Он стоял…
Уилл приступает к рассказу, и я время от времени киваю, как будто слушаю, но думать могу лишь о том, как смотрела вдоль стены небоскреба Джона Хэнкока и воображала болото, полное воды, возрожденное в своей былой славе. Я смотрю через плечо Уилла на членов фракции, которые бросаются кусочками еды при помощи вилок.
Мне впервые по-настоящему хочется стать одной из них.
А значит, я должна преодолеть следующую ступень инициации.
Глава 18
Судя по всему, вторая ступень инициации включает ожидание в темном коридоре с другими неофитами и гадание, что происходит за закрытой дверью.
Юрайя сидит напротив меня, Марлин слева от него, Линн справа. Неофиты-лихачи и переходники были разделены на первой ступени, но с настоящего момента мы тренируемся вместе. Так сказал Четыре, прежде чем скрыться за дверью.
– Ну что? – Линн ковыряет пол ботинком. – Кто из вас первый по рангу?
Сперва ее вопрос встречает тишина, но затем Питер прочищает горло.
– Я, – отвечает он.
– Спорим, я тебя побью, – небрежно произносит она, поворачивая колечко в брови кончиками пальцев. – Я вторая, но спорим, любой из нас побьет тебя, переходник.
Я с трудом сдерживаю смех. Будь я по-прежнему альтруисткой, ее замечание показалось бы грубым и неуместным, но в Лихости, по-видимому, принято бросать вызов. И это начинает мне нравиться.
– Я бы на твоем месте не был так уверен. – Глаза Питера блестят. – Кто первый?
– Юрайя, – отвечает она. – И я совершенно уверена. Знаешь, сколько лет мы готовились к этому?
Если она хочет запугать нас, ей это удается. У меня уже холодок по коже.
Прежде чем Питер успевает ответить, Четыре открывает дверь и произносит:
– Линн.
Он подзываeт ее жестом, и она идет к двери; бритая наголо голова мерцает в голубоватом свете в конце коридора.
– Так значит, ты первый. – Уилл обращается к Юрайе.
Юрайя пожимает плечами.
– Ага. И что?
– Как по-твоему, это честно, что вы готовились всю жизнь, а мы должны научиться за несколько недель? – щурится Уилл.
– Почему нет? Конечно, на первой ступени важно мастерство, но ко второй ступени подготовиться невозможно, – отвечает он. – По крайней мере, так мне говорили.
Никто ему не отвечает. Мы молча сидим двадцать минут. Я слежу по часам. Затем дверь снова открывается, и Четыре называет новое имя.
– Питер, – произносит он.
Каждая минута словно трет кожу наждачной бумагой. Постепенно нас становится все меньше, пока не остаемся только мы с Юрайей и Дрю. Дрю притопывает ногой, Юрайя барабанит пальцами по колену, а я стараюсь сидеть совершенно неподвижно. Я слышу только бормотание из комнаты в конце коридора и подозреваю, что это тоже часть игры, в которую с нами играют. Запугивают нас при любой возможности.
Дверь открывается, и Четыре подзывает меня.
– Идем, Трис.
Я встаю – спина ноет, оттого что я так долго прислонялась к стене, – и иду мимо других неофитов. Дрю вытягивает ногу, чтобы я споткнулась, но я в последний момент перепрыгиваю.