Диверсантка
Шрифт:
До цели оставалось менее десятка метров. Один бросок ножа, и клинок вопьётся в шею, в ложбинку под затылком. Объект - человеком его Катрин не могла назвать даже мысленно - ничего и не почувствует. Просто потемнеет в глазах, и жизнь прервётся. Но рука не слушалась, не поднималась, не находилось сил совершить бросок, и немели, подкашивались ноги...
Тогда рядом, в каком-то метре, дрогнула ветка, из-под листьев показался ствол парабеллума. Кто там стоял, может быть, Стефан Кляйн, а может, кто другой? Да какая разница, сейчас ей с полной определённостью дали понять: за невыполнение задания -
Во второй раз убивать было уже много легче.
Так закончился тридцать седьмой год и начался тридцать восьмой. Зимняя программа включала те же элементы, но осложнялась глубоким снегом. На нём хорошо были видны следы, но и укрытий снежные наносы предоставляли больше. Катрин выдали зимнее утеплённое обмундирование, сухой спирт в таблетках, шоколад, и марш-броски с учебными погонями продолжились. Из рейдов Катрин возвращалась совсем невесомой, с туго натянутой на скулах кожей и запавшими глазами. Краше в гроб кладут. Только взгляд оставался упрямым и непокорным, да во время докладов о выполнении очередного задания подрагивала родинка под левым глазом.
В лагере её теперь уважали. Никто не позволял себе насмешек, а новичков, пытавшихся зубоскалить, быстро ставили на место. Да и до шуток ли, когда эта пигалица так мотает матёрых вояк по лесам и горам, что те падают без сил мордой в сугроб, а беглянка - вон она, только ручкой помахала и скрылась за разлапистой елью. С некоторых пор все стали называть Катрин Волчонком. Была в этом прозвище щедрая доля гордости и всеобщей любви, а Гондукк, древнее скандинавское имя, не прижилось в солдатской среде.
В феврале разыгралась непогода, мели метели, полевые занятия на время отменили. Неожиданно ранним утром в лагерь прибыл грузовик, из кабины выпрыгнул инструктор Ло. Вначале Катрин обрадовалась, желтолицый тибетец казался вестником из той, прошлой жизни, к которой, казалось, никогда не будет возврата. А ей хотелось порасспросить его о девчонках, о школе. Ведь она больше так никого и не видела... Но Ло отмёл сходу всякие посторонние разговоры, сказал что он здесь не за этим. Катрин задумалась - а зачем тогда? Что делать инструктору секретного рукопашного боя в тренировочном лагере?
Ответ оказался простым и страшным. Из кузова выгрузили с десяток худых, измождённых людей в полосатых робах. Они жались друг к другу и затравленно озирались. На морозе их била крупная дрожь. Солдаты прикладами загнали узников, - а это были узники концлагерей, тут и сомневаться не приходилось, - в одну из землянок. Инструктор Ло провёл туда Катрин.
– У меня очень мало времени, агент Гондукк, - назвал он её псевдонимом.
– Поэтому сразу перейдём к делу. Мы с вами изучали точки на теле человека. Вы не забыли?
Нет, она не забыла, инструктор умел учить. Показала по его просьбе точки на ладонях, шее, на лице.
– Отлично, - оценил Ло.
– Все эти точки - нервные центры и пересечения потоков животворящей энергии. Если создать здесь задержку, можно привести человека в определённое состояние - от глубокого сна до мгновенной смерти. Сейчас усвоим всё это на практике,
И постучал в дверь блиндажа. Тут же ввели одного из привезённых людей.
– Возьмите его за руку, - скомандовал Ло.
Катрин повиновалась. Рука была холодная как лёд и очень худая. Под тонкой, «гусиной» кожей хорошо просматривались дряблые, перевитые тяжи мышц. Катрин невольно заглянула в лицо человека - это был мужчина. Возраст определить невозможно: из-за худобы, потемневшей пергаментной кожи, отсутствия волос на шишковатом черепе. Только в глазах плескался безмерный, всепоглощающий ужас.
Увидев перед собой маленькую девочку, человек на миг испытал облегчение. Что плохого может сделать ему такая кроха? Но когда Катрин взяла его за руку, насторожился. Напряжённое ожидание желтолицего, жадное любопытство солдата у дверей, да и сама девочка - что всё это значит? Опыт невольника со стажем кричал, бился в мозгу колокольным набатом: любое изменение в этой поганой, лагерной, обречённой жизни, которую и не то что жизнью, но и существованием назвать трудно, скорее выживанием, скольжением по грани между бытием и небытием, - не к добру. К несчастью. К новым мучениям.
Пальцы Катрин коснулись его ладони, и он вздрогнул, напрягся, даже попытался отшатнуться, но мягкие подушечки детских пальчиков уже нажали нежно и ласково, сдавили кожу ровно на тот срок, что было нужно, и узник выдохнул тяжко, но будто бы и даже с облегчением. Пришёл конец страданиям - тело мешком повалилось на земляной пол.
– Отлично, агент Гондукк, - прокомментировал Ло, пощупав у жертвы пульс.
– С первой попытки и так точно выполнено! Продолжим.
Их заводили одного за другим. У Катрин была отличная память, он на зубок помнила все точки из атласа и легко находила их на теле. На ладонях, предплечьях, на шее и на лице. Нажимать можно было быстро и сильно, мягко и плотно, можно было едва коснуться чужой плоти...
Их выносили одного за другим. Грузили в кузов грузовика. После обеда Ло уехал, увозя свой жуткий груз.
Зашёл Стефан Кляйн, плеснул из фляги в кружку неразбавленного спирта.
– Выпей, Волчонок, иногда это помогает лучше всякого лекарства.
– Не нужно, - отстранила кружку Катрин.
– Это было необходимо сделать...
Весь вечер и ночь она проспала как убитая. Страшненькое сравнение, учитывая, как прошло начало дня.
Весной шумно праздновали присоединение Австрии. Аншлюс! Аншлюс!
– неслось со всех сторон. В составе курсантов нашлись два австрийца - пили три дня без просыпу. Ближе к лету появились устойчивые слухи, что рейхсфюрер готовит приказ о создании резервных войск СС. Все понимали, что слово «резервные», как и прочие оговорки, придуманы для отвода глаз, чтобы не злить лишний раз высший генералитет. Вермахт не желал иметь под боком вторую армию. Но это никого не смущало, рыцари «Чёрного ордена» потирали руки, уже представляя себя собственные полки и дивизии.