Диверсанты. Легенда Лубянки – Яков Серебрянский
Шрифт:
Второй вариант предусматривал вывоз Седова по воздуху. Группа располагала собственным самолетом, базировавшемся на одном из аэродромов под Парижем. Летчиком был агент Серебрянского. В целях маскировки в авиационных кругах распространили слух, что готовится спортивный перелет по маршруту Париж – Токио. Пилот начал тренировки, доведя время пребывания в воздухе до двенадцати часов, что в то время превышало время беспосадочного перелета из Парижа в Киев на четыре часа.
Однако похищение Седова так и не состоялось – в феврале 1938 года он умер после операции по удалению аппендицита. Споры о причинах его смерти не прекращаются и сейчас. Некоторые историки считают, что Седов был отравлен сотрудниками или агентами группы Серебрянского.
С учетом испанского опыта летом 1937 года при СГОН начала работу спецшкола разведчиков-нелегалов диверсионного профиля. Руководил школой непосредственно Я.И. Серебрянский, секретарем была В.Я. Сыркина. Многие из выпускников школы в годы
Здание одной из школ специального назначения, работавшей в Москве под началом Я.И. Серебрянского
215
Квашнин Константин Константинович (1913–2007). Родился в Омске в крестьянской семье. Там же получил начальное образование. С четырнадцати лет работал в Новосибирске на лесопильном заводе, сначала был учеником электромонтера, затем электромонтером. В 1929 г. вступил в комсомол, с 1931 г. кандидат в члены ВКП(б). В 1932 г. поступил в Государственный электромашиностроительный институт Москве. В 1933 г. институт был закрыт, а его здание и студенты переданы Московскому электротехническому институту народной связи им. Подбельского (МЭИС). В 1937 г. окончил МЭИС. В 1937–1938 гг. курсант спецшколы СГОН. С 1939 г. в НКВД. В 1939–1941 гг. заместитель начальника Радиоцентра контроля за эфиром, заместитель начальника отделения механических и пиротехнических аппаратов и устройств Отдела оперативной техники. С началом Великой Отечественной войны помощник начальника инженерной службы Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД (ОМСБОН). В 1942–1943 гг. сотрудник IV Управления НКВД – НКГБ. В 1943 г. находился в спецкомандировке в Англии. В апреле – июне 1944 г. был в Югославии у партизан И.Б. Тито. В 1945–1967 гг. преподаватель в Высшей разведывательной школе. С 1967 г. на научной и преподавательской работе в МЭИС.
«В середине 1937 года, – рассказывает он, – мне через партком института передали, что меня вызывают в НКВД, в дом 2 на Дзержинку (теперь Лубянку), что было неожиданностью. В то время аббревиатура НКВД звучала достаточно серьезно. Я воспринял сообщение с некоторым беспокойством, но и с интересом.
В назначенное время я явился в указанный мне кабинет. Меня встретил высокий, стройный, почти спортивной выправки человек в военной форме с двумя ромбами в петлицах. Помнится его крупное, умное, волевое лицо, серьезный взгляд, а особенно „ромбы“, означавшие очень высокий военный ранг. Он поздоровался со мной и неожиданно спокойно, негромким, почти добрым голосом представился – Серебрянский. Кратко поговорив со мной о моих делах в институте, самочувствии, жизненных планах, он без особых переходов сказал, что есть решение партии об укреплении органов безопасности и усилении борьбы с происками империалистов и что-то еще в этом же роде, и [спросил], готов ли я выполнять такое решение.
Для меня, коммуниста, ответ был однозначен: конечно да. Так началось новое время в моей жизни.
Так состоялось знакомство с Яковом Исааковичем Серебрянским, встреченным мною первым среди замечательной плеяды советских разведчиков, о которых говорят, что это люди „широко известные в узком кругу“. И это действительно так. Чем меньше известно об их реальных делах – тем они талантливее.
Я.И. Серебрянский, в прошлом член ЦК партии эсеров, пришел в ВЧК в первые годы Советской власти. Личность в разведке легендарная. Теперь известны некоторые его блестяще проведенные разведывательные операции, но очень скупо описан их характер и масштаб. Известно, например, что ему принадлежит операция по краже в Париже руководителя белогвардейской организации генерала Кутепова; нелегальное приобретение во Франции и контрабандная перевозка республиканцам крупной партии, что-то около сорока единиц, боевых самолетов. Сам он, насколько мне известно, мемуаров не писал и о своей работе особенно не распространялся. Многое еще находится под семью замками.
Ко времени вызова меня к нему Серебрянский – это уже имя, это уважение, это авторитет и, по-моему, большое влияние. Его лично знал Сталин. <…>
С тех пор прошло много времени. До сегодняшнего дня в моем представлении он относится к той группе честнейших людей, талантливых чекистов первых лет Советской власти, которые фанатично были преданы своей стране и любили свою профессию. Прекрасный был человек. Красивый, большой.
Лучшую характеристику как человеку, мне кажется, он дал себе сам. Однажды его, после первого освобождения из заключения, в коридоре дома 2 на Лубянке встретил молодой сотрудник, бывший его воспитанник Павел, и, вероятно от неожиданности, поздоровавшись, сказал: „А вы – умный человек, Яков Исаакович“, на что Серебрянский ответил: „Паша, мало быть умным, надо быть честным“.
Серебрянский, вероятно, был одним из тех руководителей разведки НКВД,
Нельзя не вспомнить также почти дотошного, но доброго внимания самого Якова Исааковича к слушателям. Один или два раза в неделю, в послеобеденные часы, он приезжал в школу, приглашал в кабинет двух-трех слушателей и беседовал по разным вопросам – изучал, оценивал и воспитывал нас.
Вспоминая сейчас об этой школе, можно предположить: мы – школа – были небольшим звеном в большой государственной работе по укреплению обороноспособности страны, которую выполнял Серебрянский. Небольшим, но важным. Косвенным признаком важности можно посчитать тот факт, что для школы был предоставлен особняк бывшего Генерального прокурора Акулова, а под общежитие 6–8 человек – особняк бывшего секретаря ВЦИК Енукидзе. Изучали языки, автовождение, подрывное дело, занимались стрелковой подготовкой и серией специальных дисциплин. Ознакомительную практику с промышленными объектами проходили на машиностроительном и химическом заводе в Макеевке и на шахтах Горловки в Донбассе.
Время пребывания в школе казалось мне самым приятным временем – относительно беззаботным и по жизненным условиям, по тем временам даже роскошным.
Я.И. Серебрянский. Вторая половина 1930-х гг.
У нас был распорядок: с утра для всех специальные и гуманитарные дисциплины – обед – отдых – язык четыре часа ежедневно в группах по 3–4 человека – свободное время до утра. Нас приодели – сшили гражданскую одежду. Кормили завтраком, обедом и ужином по рецептам французской кухни. За нами надзирала и учила нас „хорошему тону“ строгая дама-иностранка – жена одного из разведчиков-нелегалов. Не дай бог во время трапезы почесаться или вытереть рот рукой – получишь нотацию. При выездах на загородный полигон нас сопровождало питание в виде пирожков, пирогов и других съедобных и вкусных вещей» [216] .
216
Квашнин К.К.Воспоминания ветерана. – М, 2002. – С. 21–24.
В личной беседе с авторами этой книги Константин Константинович рассказывал:
«Мы были на практике в Донбассе: бродили по химзаводу, по шахтам лазали. И когда мы практику закончили, на каком-то полустанке по команде из Москвы для нас была остановлена „скорая помощь“ – для того, чтобы посадить на поезд нас, 10–12 человек, чтобы доставить в Москву. Была дана команда забрать такую-то группу. И скорый поезд был остановлен. Я хочу сказать о реальном влиянии этого человека.
Ведь это же надо было – человек с двумя ромбами каждого из нас, из двенадцати человек, лично принимал для того, чтобы зачислить себе в команду, потом лично, в течение всего срока нашего обучения, все время за каждым следил, по существу. Не следил, а наблюдал, потому что в школе был его заместитель Ваксман, который непосредственно командовал школой. Вот в течение всего нашего обучения интересовался каждым, успехами каждого по существу… Он старался с каждым в какой-то степени побеседовать, но беседы эти были не выяснение, кто я такой и что я из себя представляю, а своеобразный рассказ о разведывательной работе. Посвящение, такое погружение в работу – в результате этого появлялись какие-то взаимные вопросы, он отвечал на них. Собеседование шло одновременно, мы отвечали ему, он делал свои заключения, что кто соображает или ничего не соображает, мыслит или не мыслит. И когда он к нам приходил, то вызывал нас не поодиночке, а по два-три человека в кабинет своего заместителя.
К нам приходили контрразведчики, которые нас стращали, что не надо за границей попадаться, потому что там если шпиона поймают, то повесят. Вот на таком уровне нас воспитывали. На уровне начальников отделов приходили не рядовые, а какие-то руководящие товарищи.
Кроме того, нам преподавали спецтехнику, это значит технология на химических заводах, технология на металлургических заводах, технология производства на угольных шахтах. <…> Практику проходили на полигоне пожарного института, он был рядом с нашей школой.