Длинные руки нейтралитета
Шрифт:
Тревожные мысли Семаков отставил. С ними можно было разобраться в другой раз.
– На руле - так держать!
Не прошло и двух часов, как картина стала ясной: вдоль берега, сливаясь с ним, шел посыльный корабль.
– А ведь глазом его и не заметить. Та-а-ак... Мягонький, поднять команду по тревоге!
Металл палубы и трапов загремел от топочущих ног.
– Корабль к бою!
– Ваше благородие, осмелюсь доложить - не видят нас они, вот на чудотворной иконе поклянусь, что не видят.
И тут же сигнальщик, видимо, опасаясь, что ему не поверят, перекрестился на висящую в углу рубки икону.
– Да верю тебе братец, но и мы их, считай, не видим.
– Да как же нет! Вот он, бурун от носа.
– Это только ты видишь. Максимушкин! Можешь различить противника?
– Никак нет, ваш-бродь, больно далек он, и дождь, опять же, мешает.
– Ты что скажешь, Патрушев?
– Как бы видно, но палить пока не можно. Гранаты зазря пожжем.
– Раз так...
– руки командира двинули часть рычагов вперед до упора. Теперь в рубке явственно слышался гул движков.
Никто ни на шлюпе 'Ардент' (это он шел в виду крымского берега, несмотря на очевидные навигационные трудности), ни на 'Морском драконе' так и не понял, кто именно первым заметил противника.
– Ваш-бродь, прикажите палить! Ведь достану его, чтоб мне сквозь палубу провалиться!
Одновременно с выкриком Максимушкина завиднелась неясная суета на корабле противника.
– Максимушкин, пристреливайся! Начинай с форштевня! Патрушев, жди команды!
Максимушкин стоял наводчиком, Плесов был за комендора. Первый выстрел почему-то не попал в корабль, хотя самоприцел вывел ствол на линию. Граната грохнула, коснувшись воды перед самым носом. Бушприт атакованного корабля ощутимо дернулся вверх. Ответных выстрелов не было.
– Накрыл его!
– Заорал в азарте Максимушкин.
– А хорош! Дай еще одну поближе к фок-мачте!
Видимо, на носу негатора не было. А может быть, его вообще не было на вражеском корабле. Как бы то ни было, вторая граната взорвалась не в воздухе, а при ударе о палубу, разнеся ее в мелкие щепки.
Уже после боя, заворачивая на ост, Семаков подумал, что в результате трех взрывов и большого пожара вряд ли кто мог успеть спустить шлюпки. Но все же: если этот шлюп и вправду вез секретный груз, что сталось с ним?
– Ваше благородие, разрешите доложить.
Это был сигнальщик Мягонький.
– Докладывай, братец.
– Как корабль этот накренился на нас, так на палубу выскочил кто-то, а чин не разглядел, и в руках у него ларец был, так он тот ларец в море бросил.
– Хороши же
– Не могу знать, ваше благородие!
– А как думаешь: ларец тяжелый?
– Навряд, ваше благородие, он его нес... вот этак, - и сигнальщик показал, как этот неизвестный нес ларец, прижимая его к груди. Руками Мягонький отмерил нечто длиной в английский фут.
– Ну вот, а говорил, что не знаешь.
Офицеры с 'Ардента' все же спаслись. Первый взрыв сорвал шлюпку с талей; она правда, упала в воду днищем кверху, однако ее удалось поставить на киль, а воду вычерпали. Капитан и первый помощник были контужены, но их втащили в спасательное средство. Второй помощник в момент обстрела находился в своей каюте. Это его и спасло от травм. Увидев низкий силуэт, знакомый по описаниям, он вспомнил полученное накануне распоряжение, проскочил в капитанскую каюту, схватил железный ящичек и добросовестно швырнул его в волны. Глубина в этом месте составляла не менее полусотни сажен, поднять что-либо оттуда было делом решительно невозможным.
Шторм вскоре стих, и потому экипаж шлюпки ухитрился довести ее до Евпатории.
Семаков решительно взял курс на Севастополь. Команде (за исключением вахтенных, понятно) разрешили отдых. Курс был проложен на удалении от берега и даже с запасом. Командир позволил себе роскошь поспать часика два. Завтра день обещал быть хлопотным: предстояло обучение команды 'Херсонеса' обращению с гранатометами.
Матросы, однако, не торопились отходить ко сну. Новички на 'Морском драконе' (а они составляли как бы не большинство) возбужденно переговаривались между собой. Опытные матросы и унтера вставляли по ходу беседы умные и содержательные замечания.
– Эка ж его, каково огнем полыхнуло...
– Что там огнем, а вот взрывом дало - это понимаю, у вражины запросто киль могло сломать...
– Надо ж: с одной гранаты мало что не утопили.
– А те и пальнуть-то не сподобились...
– Это что. Вот видел бы, как мы с линкором схлестнулись. Они пальнули так, что мое почтение.
– И попали?
– Было дело. Сейчас уж не увидеть, дыру в обшивке заделали важно, да и закрасили, а еще гранатомет ядром помяло крепко. Щит блинчиком свернуло, станина изогнулась...
– А... того... в парусину многих ли?
– Никого. Вот Семен подтвердит: с того самого времени, как ходим на нашем 'Драконе' - никто богу душу не отдал. Да глянь вот...
– тут собеседник перешел на шепот, - ...вон тот самый унтер... его осколком достало, да спасибо Марьзахарне. Она тогда здесь была, его с того света ногтями вытащила. С тех пор он в церкве кажну неделю свечку за ее здравие ставит. Ну и Зубастый содействует.
– Это чем же?