Для «дневника»
Шрифт:
— А вы, честное слово, ничего нам не сделаете? Не завезете?
— О! — отвечает Ульрих, почти задыхаясь от радости. — Можно? Да? Да? Санки!
— Лида, ты с ума сошла, —
Лида встряхивает головой:
— Э, один раз в жизни — не беда.
— Я ни за что не поеду, — решительно объявляет «Нюничка».
Санки подъезжают, обе подруги садятся рядом, офицер против них.
— Куда-нибудь по адресу или так, турями?
— Турями, — смеется Лида.
Извозчик лихо поворачивает и начинает первый «тур».
— Так медленно, — говорит Ульрих.
— Пусть он потом свернет на Пушкинскую, там можно будет быстрее, — отвечает Лида.
На больших часах перед магазином стрелки показывают девять.
— В десять мы обе должны быть у нее, — говорит «Нюничка», кивая на подругу.
В десять часов — не совсем в десять, но раньше одиннадцати — сани останавливаются перед воротами дома Лиды. Офицер высаживает барышень.
— Что вы будете думать
Офицер снимает фуражку, крепко пожимает руку Лиды и говорит немного дрожащим голосом:
— Я не люблю лгать: это, правда, считается не принято, но пусть вас Бог благословит за это, потому что так тяжело — быть одиноким и чужим, смотреть на веселье на улице и знать, что мне тут нет места. Прощайте, спасибо, пусть вас Бог благословит!
Лида и «Нюничка» немного тронуты. Бедный девятнадцатилетний мальчик, в его голосе как будто слезы!
Стройные фигуры исчезают в подъезде. Ульрих, опустив голову, идет к саням.
— Извозчик, — говорит он, — повезите меня куда-нибудь очень подальше.
— Куда бы же? В парх, може, прикажете?
— Как, извозчик?
— В парх, то есть за город, хочете?
— Хорошо, за город, только скорее.
Сани бегут, офицер сидит, опустив голову.
1899