Дмитрий

— Мне бы хотелось получить полную индульгенцию.

Служитель в тёмно-серой рясе с алым ромбиком под сердцем — четвёртый год послушания — бросил короткий взгляд на Мартина и лениво пробурчал:

— Двадцать одна тысяча пятьсот двадцать два доллара девяносто семь центов. Плати или уходи.

Заметив, что юноша не спешит уходить, ворчливо добавил:

— В первый раз что ли? Исповедальня — келья четырнадцать, касса — двадцатая, потом в третью для приговора.

— Спасибо, — пробормотал Мартин и быстро

Мартин напряжённо вглядывался в истёртые, почерневшие металлические таблички на стенах… Двадцать первая, девятнадцатая, семнадцатая — значит исповедальня с другой стороны коридора. Сделав ещё несколько шагов, Мартин повернул голову, и прямо перед ним сверкнула новенькой медью цифра четырнадцать. Поколебавшись несколько мгновений, он постучал…

— Входи, сын мой, — донёсся уверенный низкий голос.

Пониже пригнувшись, чтоб не зацепить макушкой низкую притолоку, Мартин вошёл в келью.

Белые хамелеон-панели облицовывали стены. Присмотревшись, Мартин понял, что и пол и потолок прикрыты такими же панелями, только пол принял текстуру паркета, а потолок — гранита. Куда-то делась действующая на нервы театральностью стилизация под средневековье.

— Что привело тебя к нам, Мартин Недин, primus inter pares [1] ? — стройный, скорее даже сухощавый мужчина уверенно восседал в глубоком и кресле и тонким серебристым стилом водил по экрану компьютера. — Что может заинтересовать наследника картеля Недин в нашем Ордене?

— Я хочу купить индульгенцию.

Мужчина вежливо кивнул.

— Полную, — решил уточнить Мартин.

— Конечно, — улыбнулся мужчина. — Если это будет необходимо, мы предоставим тебе этот документ. Да… я не представился. Меня можешь называть отец Хоуп.

Мартин внутренне поморщился — он не привык, что к нему обращаются на ты. Но возразить не решился — Ордену прощалось и не такое.

— Что же подтолкнуло тебя к решению купить индульгенцию. Да ещё и полную, на все чувства.

— Невеста, — немного стыдясь, ответил Мартин.

Отец Хоуп хмыкнул удивлённо и очертил на экране стилом замысловатую фигуру, наклонился поближе к панели, вчитываясь в текст.

— Твоя невеста, Катрина Эмбер, вот уже в седьмой раз пользуется нашими услугами…

— В том то и дело, — с жаром воскликнул Мартин. — Я только вчера узнал… и то случайно увидел бланк. Она уже семь раз покупала индульгенцию на предательство… И я не знаю…

Мартин неуверенно замолчал.

— Не знаешь, против кого она использовала документ? — продолжил отец Хоуп.

Мартин кивнул — ему хотелось реактивироваться через траспортёр в другую точку планеты, лишь бы не ощущать на себе внимательный, едкий взгляд священника.

— Ты должен доказать, что достоин индульгенции, — сухо отметил Хоуп. — Argumenta ponderantur, non numerantur [2] . Это не игрушка, не развлечение для богатых. Думаешь, почему мы не заламываем цены, позволяя каждому человеку воспользоваться хотя бы раз в жизни запретными чувствами?

— Не знаю, — безразлично пожал плечами Мартин.

— Потому что все равны перед Богом. И богатые, и бедные, и здоровые, и убогие… И жертвы, и палачи. Мы всегда даём возможность людям выбирать стезю…

Хоуп замолчал, поигрывая стилом. Коснулся экрана, и стены сменили белый цвет на картину бескрайней степи: ветер волнами гнал непокорные венчики трав, тяжёлое алое солнце падало за горизонт.

— Ты готов нанести превентивный удар?

— В смысле? — не понял Мартин.

— Предать её пока она не предала тебя…

— Н-нет, — о таком варианте Мартин даже не думал, — Я не могу… Я же люблю её.

Отец Хоуп коснулся стилом экрана, что-то подправил и внимательно посмотрел на юношу:

— Тогда что же ты хочешь?

— Я хочу защитить себя и свою семью…

— А без индульгенции ты не сможешь этого сделать? — Хоуп сложил руки на груди и задумчиво рассматривал что-то за плечом Мартина.

— Но… я не знаю как…

— Тогда могу предложить только ненависть — это достаточно хороший ответ на предательство.

— Я не знаю, — запутался Мартин.

— Не знаешь что? — жёстко переспросил священник. — Виновата твоя невеста или нет? In dubio pro reo… [3]

— Я уверен! — отчеканил Мартин.

— Тогда не вижу более препятствий.

— Сколько я должен?

— Две тысячи сто. Это намного дешевле полной индульгенции — и что бы ты делал со всеми чувствами…

Отец Хоуп устало махнул рукой и быстро начертил стилом на экране сложный символ. Раздался мелодичный звук, и священник доброжелательно посмотрел на Мартина:

— Твоё пожелание исполнено, сын мой, — тон отца Хоупа изменился, наполнился торжественной радостью. — Орден даёт тебе разрешение на индульгенцию ненависти. Пройди в келью номер три.

— А в кассу… — заикнулся Мартин.

— Не беспокойся, сын мой. Я обо всем позабочусь — только коснись этого сенсора указательным пальцем… Спасибо. Деньги сняты с твоего счёта, все документы доставят к тебе домой.

— Спасибо, — и уже у порога Мартин обернулся и спросил. — Отец Хоуп, а к чему такой антураж, пещера, кельи, средневековье непонятное? Это что-то означает?

Священник поморщился и раздражённо махнул рукой:

— Да ничего это не означает. Просто у Верховного вкус дурацкий… Иди-иди. Не один ты сегодня такой…