Днепр
Шрифт:
Комендант протянул руку к столику, где лежал браунинг, но пальцы нащупали только холодную лужицу разлитой вечером воды.
Человек, державший маузер, засмеялся, и широкое пушистое одеяло стало сползать с капитана.
Вагон был полон вооруженных людей, а часовой лежал между диванами с подогнутыми под грудь, будто сломанными, руками.
За окнами вагона шел бой.
Когда паровоз замедлил ход, Марко бросился ему навстречу.
Сжимая правой рукой маузер, он ухватился
Растерявшемуся солдату он выстрелил между глаз, и тот упал на Марка, чуть не сбросив его на землю.
Другой солдат замахнулся штыком, но в этот момент машинист ударил его сзади ключом по голове, и солдат свалился у топки.
— Все? — спросил, запыхавшись, Марко.
— Все, — усмехнулся машинист и удивился: — Откуда тебя принесло?
— С неба, — весело ответил Марко. — Отцепляй паровоз, отец.
С площадок и вагонов тарахтели пулеметы.
Партизаны подбирались с боков, вскакивали в вагоны и дрались врукопашную.
Марко мчался от вагона к вагону, подбадривая ребят.
Обезоружив часовых на площадках, партизаны окружили поезд кольцом.
Выстрелы затихли. Из вагонов на насыпь один за другим выскакивали солдаты, поднимая вверх руки.
Марко побежал на телеграф. Он приказал связаться с соседними станциями, проверить, не прошли ли там какие-нибудь воинские эшелоны.
Получив ответ, он окончательно успокоился. Все шло как нельзя лучше.
Обезоруженных солдат партизаны вывели за полустанок.
Пленные жались друг к другу, тихо переговариваясь.
На землю пал предрассветный туман. Со степи потянуло ветром. Поблизости трижды прокричал петух.
Капитан Гроули сидел перед Марком Высокосом и смотрел себе под ноги, на грязный пол.
Сквозь окна в комнату пробивались робкие полосы близкого рассвета.
— Так вот, — говорил Марко, потягиваясь на шатком стуле, — ваши солдаты помогут выгрузить все снаряды и оружие, затем мы посадим вас всех в вагоны и отправим назад.
Комендант эшелона 209 нервно дергал свои тонкие усы, избегая смотреть в глаза большевистскому начальнику. Он попробовал было возразить Марку, намекнув на экстерриториальность союзной армии, на универсалы Петлюры, на свою неприкосновенность.
— Петлюра — бандит, и все его универсалы — ерунда, — спокойно ответил Марко. — Возвращайтесь к себе на родину. Вам здесь нечего делать.
— Нам надо в Херсон, — упрямо твердил офицер.
— Никак нельзя. Вас повезут в противоположную сторону.
— Там большевики? — забывшись, крикнул Гроули.
— Впереди — также, — с улыбкой ответил Марко и вышел из комнаты, оставив пленного взаперти.
За дверью слышались мерные шаги часового; в окно было видно, как выносили из вагонов ящики со снарядами и грузили их на подводы; с платформ снимали пушки
Под вечер, отправив на судах захваченное оружие, оставив при себе пятьдесят всадников, Марко приказал посадить солдат в вагоны.
— Ну, отец, — сказал он машинисту, — даем тебе груз…
Пожилой, седобородый машинист смерил теплым взглядом командира и ответил:
— Ну и здорово же обработали вы их, сынки!
Капитана Гроули заперли в вагон вместе с солдатами. Двери забили досками.
Марко махнул машинисту рукой. Паровоз весело засвистел и тронулся. Партизаны хохотали.
— По коням! — скомандовал Марко бойцам.
Через несколько минут небольшой конный отряд углубился в степь, оставляя за собой сизое облако пыли.
Справа, освещенный весенним солнцем, голубел Днепр.
XI
Март — месяц журчащих ручьев, первого робкого цветения.
Весна шла с юга. Она реяла над лиманом, и пьяный, соленый на вкус ветер ее не нравился грекам, немцам и французам.
Дымили на рейде трубы эскадры, Но Ланшона это не успокаивало. Тревога оставалась и все выразительнее отражалась в путаных приказах, объявлениях и постановлениях командования. Шифрованная телеграмма об эшелоне 209 оказалась ложной. Эшелон не прибыл ни в назначенный день, ни позднее. И вскоре выяснилось, что эшелон захватили большевики. Генерал Ланшон притих. Он не кричал, не кромсал обозленно длинные душистые папиросы, не называл идиотом Форестье. К нему вернулась рассудительность и наполнила его расчетливой, холодной жестокостью.
Из Одессы ни гонцов, ни известий. Точно сгинул в Черном море генерал д’Ансельм.
Опасность уничтожила преграду недоверия между представителями союзных государств. Каждое утро у генерала собирались полковник Форестье, Маврокопуло, майор Ловетт, Тареску и Вильям Притт.
Это был штаб командования и одновременно трибунал. В углу неизменно Сидел Микола Кашпур, прислушиваясь к разговорам, а иногда и сам отваживаясь вставить слово.
Он давно почувствовал себя лишним, а свою миссию представителя директории — фальшивой и нелепой.
Как и генерал, Кашпур знал, что Красная Армия громит петлюровские курени, а сам головной атаман обивает пороги генштаба Речи Посполитой, выпрашивая, как нищий, помощи против большевиков. Скоро на молодого Кашпура совсем перестали обращать внимание, а полковник Форестье прозрачно намекнул, что его присутствие на заседаниях штаба необязательно.
Микола вскипел и напомнил французу о соглашении, которое подписал Ланшон.
— Не говорите глупостей, — рассердился полковник. — Какая цена вашим соглашениям?. Блеф! Где ваше правительство, где ваша армия?