Днепровцы
Шрифт:
Партизанские колонны стали вытягиваться из балки. Сначала все три группы двигались сообща. Затем командир велел остановиться. В чем дело — никто не знал. Вероятно, подошли раньше назначенного часа — надо было выждать.
Бойцы прислушивались и вглядывались в темноту с таким напряжением, словно надеялись увидеть, что их ждет впереди. Облака закрыли звезды. Из непроницаемого мрака текли холодные потоки воздуха. Чуть-чуть поддувал еще не выбравший направления предрассветный весенний ветерок. Озимь и сухую прошлогоднюю
Вдруг позади — конский топот. Это посланцы Баржака прискакали на мокрых конях. Вскоре появился и сам Баржак в своей блестевшей, как самовар, пожарной каске. Тарану пришлось изменять свой первоначальный план. При этом он поспорил с Баржаком — кому куда идти. Баржак уступил:
— Ладно, Прокофий Иванович, тебе видней.
Таран оставил за собой порт, а Баржак взял на себя устричный завод.
Для прикрытия флангов решено было выделить два взвода. Один — из роты Гончарова. Услыхав об этом, Гончаров всполошился: как же это так, его моряки останутся как бы в стороне. Да это же позор для них!
— Товарищ командир, разрешите всем нам, морякам, идти в атаку на этих иродов. Очень прошу вас — уважьте моих земляков. Иначе им стыдно будет в свой город зайти.
Таран угрюмо молчал — не любил он менять своих решений. Тем более не хотелось делать это в присутствии Баржака.
Но Баржак сам помог ему выйти из щекотливого положения:
— Эту просьбу, Прокофий Иванович, нужно бы удовлетворить, — сказал он. — Просьба основательная. Разрешите, я пошлю на ваш фланг свой взвод, а моряки пусть бьют греков с фронта. Им действительно обидно торчать на фланге.
— Ну, если так, я согласен, — уступил Таран.
На радостях кое-кто ив моряков затянул: «Эх ты, яблочко, куда ты катишься…»
— Отставить! — приказал Таран. — Вывести из строя тех, кто запел. Раз забываются, обнаруживают себя до атаки — в атаку не пойдут, пусть здесь на пригорке сидят и приучаются к выдержке.
А через несколько минут скомандовал:
— По коням, за мной вперед!
За Прокофием Ивановичем первой двинулась группа конных моряков, отобранных Гончаровым для захвата греческого флота.
— Вот здесь в укрытии и будем ждать, — сказал Таран, останавливая коня на подъеме из ложбинки. Своему брату командир приказал выдвинуться с ротой вперед. — А мы, остальные, — пояснил он, — будем пока резервом, на случай какой-нибудь неустойки.
Уже пришло время намеченного удара — с востока началось чуть заметное посветление, а от ударных групп никаких сигналов нет. Адъютант нервничал:
— Уж больно много наговорили мы об осторожности, Прокофий Иванович. Будут они теперь не на конях, а на карачках ползти.
— Может быть, попали в беду? — несмело вставил кто-то.
Но командир так поглядел в сторону
Вокруг все еще было завешено тьмой. Казалось, что и рассвет почему-то задерживается. Люди продрогли, стали приплясывать на месте, держа в поводу коней.
Командир приказал послать в головную ударную группу двух самых отважных и хорошо знающих город бойцов.
— Пусть один возьмет ручной пулемет, а другой — побольше гранат, — сказал он. — Во что бы то ни стало надо узнать, что там с этими моряками. Почему не дают о себе знать?
Но не успели те двое выехать, как из темноты донеслось далекое «ура». Вспыхнувшая затем беспорядочная стрельба продолжалась минут двадцать, после чего снова воцарилась немая тишина.
Командир распорядился о высылке на окраину города разъезда, а остальным велел следовать за ним к бухте.
Только выбрались мы из лощины, глядим, навстречу скачут трое конных. Они доложили, что все совершилось так, как было задумано: Хорлы в наших руках, захвачены пленные, трофеи, и в числе их три катера.
— Хорошо, организованно все получилось, без горячки, товарищ командир. Один катер взяли прямо на ходу. Греки завели его, но не успели отшвартовать, как наша братва оказалась уже на палубе. Они и чехлов не сумели снять со своих пулеметов.
— А почему долго ничего не сообщали?
— Да провозились с миноносцем. Едва заставили его уйти из порта. Сначала, гад, не соглашался ни в какую, грозил открыть огонь, но мы стали кидать гранаты к нему на палубу, и тогда миноносец, дав задний ход, удалился.
— А чего было канителиться? Надо было и его захватить.
— Да он, товарищ командир, миноносец-то этот — не завидный, какой-то ободранный.
— А пулеметов и пушек на нем много?
— Вот в том-то и дело, товарищ командир, что не сочтешь сколько, и все наготове.
Расспросив прискакавших из порта всадников, командир отдал новое распоряжение:
— Всем идти в город, тачанки с пулеметами держать сзади в прикрытии.
Сам он все же решил отправиться в порт и стал поименно называть всех, кто пойдет с ним. Отобрал всего тридцать всадников да два пулеметных расчета.
На рассвете Хорлы приветствовали своих освободителей. Почти в каждом доме жители готовили нам угощение. Исключение составляли немногие — те, что осторожно поглядывали на партизан, а потом поворачивали головы в сторону военных кораблей Антанты, стоявших на рейде в трех — четырех километрах от берега.
Таран лично наводил порядок в порту. Взятых в плен греков он велел отпустить.
— С греками мы не воюем, а непрошеных гостей знать не хотим, — сказал он. — Пусть догоняют своих в море на лодках. Оставить только тех, кто издевался над жителями города. Этих пусть народ рассчитает.