Дневник добровольца. Хроника гражданской войны. 1918–1921
Шрифт:
Зашли на Крещатике в кафе. Выпили сладкий кофе с тортом. Хотя я сладостей не люблю, но с большим удовольствием ел этот торт: уже давно не приходилось. В 2 часа зашли за Томиловым и пошли было домой. Проходя мимо Университета, решили зайти и посмотреть картинную выставку. В общем, выставка довольно бедная. Обратил я внимание на две картины, названные «После погрома». Хотя с внешней стороны они и показались мне достаточно верными, но всё же по-моему человек, не видевший разгромленных помещичьих домов в натуре, не может себе отчетливо представить той картины ужасающего разрушения и опустения, которая есть на самом деле. В Киеве есть всё, но не так уж дешево, как нам это казалось. Едим мы у Томиловых хорошо, и что особенно приятно, так это присутствие на столе белого хлеба. Вечером я почувствовал себя весьма неважно; уже с утра у меня был основательный насморк, а тут еще появилась повышенная температура, слабость и вообще болезненное состояние. Лег спать несколько раньше и к утру почувствовал, что заболел.
16.08.1918. Этот день решил
17.08.1918. В этот день чувствовал себя несколько лучше, но все-таки достаточно скверно. Приходила ко мне в комнату мать Томилова, и мы с ней разговаривали. Как видно, она относится с большой заботой к нам. Вечером принял два порошка аспирина, ночью очень сильно потел, должно быть, болезнь благодаря этому пошла на убыль.
18.08.1918. Утром решил встать с постели, хотя чувствовал страшную слабость. После обеда пошел с Андреем пройтись немного по городу. Вечером Томилов сказал, что эшелон пойдет во вторник или в среду. За вечерним чаем обычные разговоры о том, о сем. Мы с Андреем начинаем чувствовать себя в доме Томиловых, как у себя дома. Только сегодня услышали о том, что прибыли в Киев кап. Полчанинов и шт.-кап. Тяжельников 7 .
19.08.1918. Ходили с Андреем по Киеву. Зашли к Томилову в бюро, а оттуда пошли в паштетную обедать, выпить пива. Относительно отъезда еще ничего не определилось, и мы начали подумывать о том, чтобы ехать совершенно самостоятельно.
7
По-видимому, речь идет об окончившем в 1916 г. Чугуевское ВУ Иване Тяжельникове.
20.08.1918. Зашли в бюро, записались на эшелон, но документов своих не оставили. Ходили в бюро Южной армии 8 с целью узнать, что это за организация. Сидели в Купеческом саду, а к 3 часам решили идти вместе с Томиловым к Наде поерундить. Там мы узнали, что Борис Сазонов уезжает сегодня к дяде, и что Полчанинов будет сегодня около 5 у полковника Гринфельда. Пошли туда, оказывается, что Полчанинов едет вместе со своей милушей и вещами в Южную армию. Хотели вечером пойти в кинематограф или цирк, но основательно устали и решили отдохнуть дома. Эти горы в Киеве действуют прямо удручающе: куда ни пойдешь, всюду нужно или опускаться или подыматься по горам.
8
Южная армия. Формировалась летом 1918 в Киеве союзом «Наша Родина» (герц. Г. Лейхтенбергский и М.Е. Акацатов), имела монархическую и прогерманскую ориентацию. В июле 1918 при союзе в Киеве было образовано бюро (штаб) армии, которым руководили полковники Чеснаков и Вилямовский, имевшее целью вербовку добровольцев и отправку их в Богучарский и Новохоперский уезды Воронежской губ., где формировалась 1-я дивизия ген.-майора В.В. Семенова. Начальником штаба армии был приглашен ген.-майор К.К. Шильдбах, начальником контрразведки армии в Киеве в авг. 1918 был будущий создатель Русской Западной армии подполк. П.Р. Бермондт (кн. Авалов). В авг. началось формирование 2-й дивизии ген.-лейт. Г.Г. Джонсона в Миллерово и штаба корпуса. В течение 3-х месяцев по всей Украине было открыто 25 вербовочных бюро, через которые отправлено в армию около 16 тыс. добровольцев, 30% которых составляли офицеры, и около 4 тыс. в Добровольческую армию через Донского атамана П.Н. Краснова. В Пскове вербовочное бюро армии возглавлял подполк. Бучинский. В конце авг. были сформированы эскадрон 1-го конного полка (полк. Якобсон) в Чертково и пехотный батальон в Богучаре. В штаб армии начали поступать предложения от целых офицерских составов кавалерийских и пехотных полков, сохранивших свои знамена и штандарты, вступить в армию при условии сохранения их частей. Идею создания армии активно поддерживал гетман П.П. Скоропадский. Именно он передал в армию кадры 4-й пех. дивизии (13-й Белозерский и 14-й Олонецкий полки), из которых планировалось еще весной создать Отдельную Крымскую бригаду украинской армии. Кроме того, Южной армии были переданы кадры 19-й и 20-й пех. дивизий, почти не использованные в гетманской армии. Именно они послужили основой для 1-й и 2-й дивизий Южной армии. Немецкое командование, видя в Добровольческой армии силу себе враждебную, препятствовало поступлению в нее добровольцев, поощряя, напротив, комплектование Южной армии, в результате чего многие офицеры были дезориентированы и в итоге не попали ни в одну из них. Предполагалось, что Южная армия будет действовать вместе с Донской, и П.Н. Краснов требовал перевода этих формирований в Кантемировку. 30 сен. 1918 Донской атаман издал приказ о формировании Особой Южной армии из трех корпусов: Воронежского (быв. Южная армия), Астраханского (бывшая Астраханская армия) и Саратовского (быв. Русская народная армия) во главе с ген. Н.И. Ивановым (нач. штаба ген. Залесский). Осенью 1918 она насчитывала более 20 тыс. чел., из которых на фронте
21.08.1918. С утра ходили к Украинскому коменданту за пропуском в Ростов и Екатеринодар и затем к Германскому. Получили легко пропуск. Интересно то, что у Украинского коменданта у наc спросили удостоверение в политической благонадежности, но мы сказали, что хотя его у нас нет, но мы вполне благонадежны. Тогда помощник коменданта покачал головой и со словами: «Думаю, что вам можно верить» – подписал пропуск. Затем взяли литеру до Ростова у этапного коменданта. Получивши пропуск, мы почувствовали себя значительно бодрее, так как благодаря этому создавалась уверенность, что мы можем самостоятельно доехать и до Новочеркасска. На обратном пути от этапного коменданта зашли во Владимирский собор. Собор действительно крайне интересный, но не было того надлежащего настроения, при котором можно было бы всё это рассмотреть и должным образом оценить.
Андрей в этот день начал писать дневник, но написал всего одну страницу, затем подумал, вырвал ее и разорвал. На этом его дневник, верно, и кончится. Хотя пропуски у нас и в руках, но мы еще не решили как ехать; нас смущают слухи о том, что немцы не пропускают офицеров, едущих в Армию, на границе Украины и Дона.
22.08.1918. Утром ходили в Купеческий сад, затем зашли в офицерскую столовую на Крещатике, где за 1 рубль можно получить борщ с кусочком мяса, кашу с салом и стакан чая с 2 кусочками сахара. Там встретили многих могилевцев. Вообще нужно сказать, что в Киеве очень много могилевцев – и служащих, и едущих дальше, и просто отдыхающих. На Крещатике встретили Скугаревского. Говорит, что выступает в каком-то театре. Вечером зашел к Шидловскому. Он сказал, что с таким пропуском можно свободно проехать, и просил зайти за письмами.
23.08.1918. Утром опять слонялись по Киеву, сидели в Купеческом саду и обедали в офицерской столовой. Теперь мы чувствуем себя вполне сытыми, обедая и в столовой, и у Томиловых, а то раньше один обед нас не удовлетворял. В столовой слышали, что будто бы немцы отошли из Могилева по дополнительным статьям к Брестскому договору, и город теперь снова заняли большевики. Известие чрезвычайно неприятное, но я ему не особенно верю. Видел всех трех Тарасевичей. Коля мне рассказывал, как он нес охрану Александровского Дворца в Царском Селе после революции. На улице видел Стася Гофмана. Он, прежде чем начать говорить, с прежней шутливой физиономией ощупал меня кругом и сказал: «Руки и ноги целы. Ну, и слава Богу». Комик и очень симпатичный парень. Сегодня решили с Андреем определенно: ехать без всяких эшелонов, самостоятельно.
Часам к 4 зашли к Шидловскому, чтобы просить у него удостоверения в том, что мы будто бы командированы в область Войска Донского от Министерства внутренних дел Украинской Державы. Он согласился и просил зайти к нему завтра утром в Управление за бумагами. Такие удостоверения, как мы слышали, облегчают проезд в область Войска Донского. Вечер провели в обычных разговорах, получили несколько писем, чтоб отвезти на Дон, и решили выехать завтра вечером. Киев и это неопределенное состояние уже достаточно надоели. Настроение такое, как будто едем не на фронт, а так… куда-нибудь, вполне спокойное и несколько радостное, что едем уже дальше.
24.08.1918. Утром опять бродили по Киеву, причем я всё это время интересовался только выставками в окнах книжных магазинов; главным образом меня привлекали, конечно, книги математического содержания. Снова ходили обедать в офицерскую столовую. После обеда получил от Шидловского в Управлении удостоверение о командировке в станицу Каменскую. Теперь мы решили, что тех бумаг, которыми мы располагаем, вполне достаточно для переезда через Украино-Донскую границу. Андрей зашел к Наде на службу сказать, что мы сегодня бесповоротно уезжаем. Она обещала приехать проводить нас на вокзал.
Пришли домой, пообедали и еще раз сложили вещи. Андрей пошел с Зинаидой Евдокимовной Томиловой закупить нам провиант на дорогу. Когда мы после предложили ей рассчитаться с нею, то она сказала: «Прожили это время, всем хватило, ну и слава Богу. Времена тяжелые и Вам деньги в дороге очень пригодятся», – и отказалась взять от нас что-нибудь за пансион. Таким отношением и в такое время она нас очень тронула; мы, совершенно чужие люди, прожили в такие времена около 10 дней, а она и слышать не хотела о какой-нибудь плате, наоборот предлагала прожить еще день и заявляла, что она очень рада, что мы прожили у нее и внесли «свежую струю» в их жизнь. Нужно полагать, что говоря это, она была искренна, так как, видя их жизнь и нелады ее с сыном, можно согласиться с тем, что посторонние люди, как мы, могли до некоторой степени временно скрасить их внутренние несогласия.