Дневник графомана
Шрифт:
А мы нищие. Мы только чуть богаче того несчастного Гаити. А в понятиях своих о цивилизованной жизни – мы такие же зверьки. И наши авиакомпании пока не так сильны, чтобы повсеместно и тянуть на горбу современную авиатехнику, и самостоятельно учить высококвалифицированных пилотов.
А время не ждет. Поэтому я и считаю, что в массе своей наша российская авиация – и матчасть ее, и кадры, и инфраструктура, – погибла. Это только один из многих показателей тупика, в который завели Россию неверные идеи. И выхода из него нет. Менталитет наш не готов к капиталистическому образу жизни, мы будем ждать прихода
Я не верю в способность России догнать цивилизованный мир. Дай бог нам удержаться в роли всемирного поставщика сырья (как это всегда и было), а нашим правителям – извлечь для страны максимальную пользу из этого, да поубавить амбиций.
Нефть пока – двигатель цивилизации; грядет время, когда тот, кто наложит лапу на остатки нефти, будет править миром. Значит, надо нашу нефть защитить, создать для этого современную мощную армию.
Пока же мы продаем за рубеж современные отечественные истребители, а пассажирские самолеты по нашему небу летают импортные.
На Либ ру какой-то завистник поставил «Дневникам» единицу – «не читать». Ну, не читай. Один из 67 рецензентов.
21.01.
Нахожу в сети отзывы на свои труды. Большей частью уважительные; но есть и критика, исходящая, в основном, от троечников, не приемлющих местоимения «Я» и не понимающих сути слова «мастер». Ну и бывают просто недалекие люди, их мало, они цепляются за какое-нибудь слово или фразу. На всех не угодишь.
Все ищу отклики на «Страх полета». Их немного, в основном, типа «держит в напряжении до конца» и т.п. Лезу в текст, еще и еще раз перечитываю: ну, лучше ведь об этом написать я не смогу. С технической и даже литературной стороны сам к себе не придерусь. Хотя понимаю, что это взгляд с одной, авторской кочки.
Федоров мне тут написал, что нынешнего читателя, а тем более, критика, интересует больше всякая муть западного пошиба. Им реальная жизнь неинтересна. Ну, такое время. Поэтому, думается мне, массового читателя у меня не будет. А когда массовый читатель заинтересуется реальной жизнью, мои опусы устареют. Такова моя судьба как писателя, в такие времена выпало жить, и надо принимать это спокойно.
Таково все нынешнее, сиюминутное, модное искусство. Мазня – я бы лучше нарисовал – выдается за новое слово в живописи; безумно-глубокомысленная вязь слов без знаков препинания – за утонченную глубину интеллектуального излияния; обсуждение черных квадратов оценивается как мерило продвинутости и утонченности.
Ладно, я старик и знаю цену этому наряду короля. Мне выпало писать в эпоху разочарования, гламура и поисков воспаленными мозгами убежища в псевдоинтеллектуальных дебрях. Но не совсем же рехнулось человечество. Те ценности, которые я пытаюсь осветить узеньким лучиком своих немощных способностей, все равно вечны. А если нет, то туда человечеству и дорога.
Конечно, новый век сложен. Сложны компьютерные технологии. Сложен бизнес. Утончены интриги червей в выгребных ямах городов. Извращается четвертая власть, замыливая вечное сиюминутным. Нет отчетливого видения будущего. В моде политика, мистика, знахарство, прогнозы и гороскопы, НЛО и призраки, пародии, шоу, хохот за кадром. Не хватает в нашей жизни простоты: не хватает рабочих специальностей, толковых мыслителей, учителей, врачей, синоптиков, нет властителей дум; все отвергается и обгаживается с ходу.
Вот и поищи своего читателя среди миллионов мятущейся массы. Найди путь к сердцу того, кому так же, как и тебе, нужна простота, цельность, спокойствие и ясность вечного.
Кто герой нашего времени? Супермен и приказчик. Полицейский и вор. То есть, городской хищный червь, борец за место в помойной яме. Без города героя как бы и нет. Без города и жизни как бы нет. Город – наше всё.
Какое счастье, что я летал над этими городами. Я видел небо в звездах каждую ночь и через ночь. Город забыл, как выглядят звезды, а ведь именно они вечны!
22.01.
На Либ ру читатели за неделю опередили Прозу на две тысячи. Каждый день дневники читают 200-300 человек. По посещаемости я в первой двадцатке авторов, по оценкам занимаю третье место в топ-40. Казалось бы, пора драть нос. Но… я отдаю себе отчет в эфемерности этих оценок и рейтингов. Ну, возник читательский интерес; он так же и увянет. Да и мне-то с этого что. Я и так знаю, что становлюсь известным российским авиационным писателем, правда, отдаю себе отчет, что – в узких кругах.
Идут от читателей интересные письма. Я как-то втянулся, это стало привычным. Ощущаю свою нужность, хоть кому-то. Пишут пацаны, те, для кого я писал «Раздумья» кровью сердца. Только через десять лет началась отдача. Думаю, ручеек этих писем не иссякнет.
По сравнению с этим болтовня на форуме раздражает. Там все такие умные, такие независимые, такие недружелюбно-зазнавшиеся, такие целеустремленные… за бугор. Ну, тоску вышвырнутых из армии военных летчиков я не читаю – а ведь там плач сотен тысяч никому не нужных людей в сапогах, ностальгия по тем временам, когда все было просто, водка лилась рекой, а фюрер думал за рядового Шульца – солдата, в деятельности которого нуждалась Родина. И, главное, плач по этой несчастной нашей Родине, которой они таки были защитниками.
А мальчики что. Мальчики пусть себе учатся, пусть стремятся в авиацию, – за то время, пока они выучатся, она станет уже другой; может, им и найдется достойное место. Ради этих писем, а главное, ради открывшихся мне сердец, ей-богу, стоило жить на свете.
24.01.
В Иране совершил грубую посадку Ту-154. Такую грубую, что оторвало киль и крыло с ногой шасси, самолет загорелся, но жертв нет. Есть пострадавшие. Росавиация сообщает, что был туман и что КВС принял решение садиться на вынужденную для спасения жизни больного пассажира.
Если так, то это наглядный мой пример из «Аэрофобии» – глава «Риски и страх летчика». И… в непростой ситуации экипаж не справился. Российской школы, кстати, экипаж. Масло в огонь давних споров.
Но это пока только мои предположения, да слухи из интернета.
25.01.
Я вот подумал: сколько мне еще отпущено судьбой? Лет семь? Десять? Как прожить эти оставшиеся годы? Искать активное применение своему, уже жалкому потенциалу или поплыть по течению?