Дневник «Норд-Оста»
Шрифт:
— Расскажи мне, где ты взяла телефон, и кто тебе его дал?
«Так вот в чём дело, — думала я. — Они меня избивали за то, что я звонила домой».
— Я повторяю свой вопрос. Где ты взяла телефон?
Безвольно опустив голову на грудь, я приготовилась к самому худшему. Максим подошёл и правой рукой, с размаха, ударил по щеке. — Так и будешь играть в Зою Космодемьянскую?
«Молчать, терпеть», — твердила я, а кровь с носа уже залила весь свитер и брюки.
— Вытри сука лицо, — сказал разъярённый Максим, протягивая мне платок.
— Ну,
— Значит, не будешь говорить? Тогда я скажу, как всё было. Телефон принёс Рустам?
Он схватил меня за волосы и посмотрел в глаза.
— Вижу, что я прав! — и левой рукой ударил на отмашку.
Щёки горели огнём, перед глазами шли круги, но я упорно молчала.
Как он узнал за телефон? Кто ему сказал? Я не знала ответы на эти вопросы, и продолжала хранить молчание.
— Ты знаешь, мне ведь твоя жизнь не нужна, и я могу тебя убить, а труп выбросить в ущелье. Тут тебя никто не найдёт, и умрёшь ты в рассвете лет. Ты этого хочешь, отвечай! — закричал он на всю комнату, краснея от злости.
— Мне всё равно, — сказала я ему, слабым голосом.
В тот момент мне действительно было всё равно, что дальше со мною будет.
— Можешь бить меня, заживо похоронить, это в твоей власти.
— Нет, дорогая моя, я не буду тебя убивать. Зачем? Придут чеченцы, они долгое время не видели женской ласки и заботы, и ты будешь каждого из них ублажать. Как тебе поворот сюжета? Не нравиться, боишься…
Мне действительно стало страшно, я понимала, он может это сделать. «Вот сволочь, — думала я, — придёт время, и на моей улице будет праздник». Страх перемешался со злобой, и я посмотрела на эту тварь, со всей ненавистью.
— Вот я и нашёл твоё слабое место, — сказал он усмехаясь. — Я так и поступлю, да ещё, вдобавок, к этому встречусь с твоими родными, возьму деньги, приготовленные для освобождения. А сам тю-тю. И пиши — пропало, красотка.
И он рассмеялся отвратительно громко, смотря мне в глаза. Сжал кулаки и сильно стукнул меня сверху по голове. От неожиданности, я прикусила язык и завыла.
— И не потеряю ничего, и как говорят: «Овцы будут целы, и волки сыты».
Я хлюпала носом, понимая, что не смогу ничего больше сообщить родным, и не видеть мне больше телефона.
— Будешь голодной, и никто тебя на прогулку выводить не будет. Пока всё не расскажешь.
Охранник развязал меня и бросил на кровать. Они довольные ушли, хлопнув дверью. Обидно было, что так всё сложилось, но когда он узнал, что я звонила? Рустам не скажет. Охранник? Нет, я бы заметила, если бы он был в тот момент там. Кто, кто, кто? Ссадины и синяки разболелись, я сняла свитер, и им вытерла лицо. Нос распух, глазами заплыли. Двигалась я с трудом, и оставалось лежать. Максим обманет родных и заберёт деньги. Они будут ждать моего возвращения, а меня к тому времени не будет в живых. Мне стало жаль свою короткую жизнь, и я горько заплакала. Кружилась голова, я легла, закрыв лицо руками.
Перед глазами была Москва, школа, институт, Сашка. Как всё давно было, в другой жизни…
Может всё приснилась, и ничего не происходило? А мама, папа, Женька? Это тоже сон? Террористы? Незаметно для себя, я задремала. Проснулась я от того, что кто-то приговаривал: «Бедная, несчастная девочка, что они с тобой сделали?».
Это был голос Веры Петровны. Глаза у меня напухли, текли слёзы. С трудом их открыла и увидела плачущую хозяйку дома, рядом с ней стоял Рустам, и обнимал Веру Петровну за колени.
— Вам разрешили ко мне прийти? — спросила я у неё.
— Нет, я сама. Я слышала, как ты звала на помощь.
— А я этого не помню, — ответила я. — Все разъехались, твоего охранника я напоила вином, и он мертвецки пьян. Времени у нас немного, и она протянула таблетки.
— Бери и пей, — сказала она и протянула бутылку. Я с жадностью выпила и закашлялась.
— Пей, не торопись. Рустам, — сказала она внуку, — принеси тазик с водой. Сейчас мы тебя умоем и приведём в порядок. Вот изверги, что творят, и нет на них управы.
Мальчик принёс воду и я, с трудом, умылась. Стало капельку легче, и я снова прилегла.
— Спасибо вам, Вера Петровна, за помощь.
— Какое там спасибо, — ответила она. — Я живой человек, и как все люди хожу под Богом. Что ждёт меня завтра? Может такая же участь, как и тебя! Только меня бить не будут, а сразу убьют.
— А вас то, за что?
— Ой, дочка, я у них как кость в горле. Если бы не сын…
— А где он?
— Не знаю, воюет. Телефон у меня забрали, Максим догадался, что это Рустам дал тебе позвонить.
— Почему ты у меня не попросила?
— Я боялась, что выдадите меня. И не решилась…
— Молодая ты ещё, и глупая, не видишь, кто друг, а кто нет. Я же не знала, с какой целью тебя прячут здесь. Мне говорили, что ты жена одного из предателей, и всё. Да, и кто я для них, чтобы знать правду? Что скажут, тому и верю. А начну выяснять, прогонят на все четыре стороны. А мне некуда идти… Дом мой сгорел в девяностых, с тех пор живу, где придётся. Кто приютит, там и остаюсь. Что мне жизнь? Прожила я не плохо в своё время, и умирать не страшно, но вот Рустама на кого оставлю? За него и пекусь, и переживаю. Сын мой оставил его мне, а мать сбежала. И ни кому он не нужен, кроме меня. Умру, пропадёт, или же убьют сорванца. Ты поешь, я тут приготовила тебе.
Я внимательно слушала Веру Петровну и была ей благодарна. Трудная у неё жизнь — без будущего.
— Ты ешь, и не слушай дуру старую. Завтра я к тебе снова приду с едой и лекарством.
Я обняла её и в щёку поцеловала.
— Спасибо вам, — сказала я, — и тебе Рустамчик тоже!
Мальчик подошёл ко мне, обнял за колени и крепко прижался.
— Идём, Рустам, завтра ещё проведаем тётю Олю.
И они ушли, а я благодарила Бога, за то, что есть на земле такие добрые и бескорыстные люди.