Дневник новой русской 2. Взрослые игры
Шрифт:
— Мурка! Ты опоздаешь. Хотя бы сегодня, первого сентября… ты опоздаешь, Мура, ты опоздаешь, Мура…
— Ты типичная бабушка Карлсона. Она все время повторяла: «Переодень носки, Карлсончик, переодень носки, Карлсончик…»
Да, моя Мура не особенно увлечена школьной программой, ну и что? Зато она цитирует классиков.
Я напомнила Муре после школы погулять с Львом Евгеньичем и… что бы такое ей еще велеть, чтобы приучить ее к хозяйству? Полить пальму, вот что!
— Ольга сказала, что я новый
— И еще обзывала тебя земляным червяком, — фыркнула Мура. — Хорошо бы ты в самом деле была новая русская! Тогда у тебя был бы садовник для пальмы и собачий гувернант, а у тебя на все одна я!
Когда надо, Мурка умеет утешить.
…Так вот, о любви… На кухне, между прочим, кто-то упоенно чавкает. Этот кто-то придвинул к холодильнику стул, забрался на него с ногами, открыл дверцу и достал мамину куриную котлету с нижней полки. Я сама виновата — нужно было захватить котлеты в спальню.
Не буду его ругать. Все равно он уже все съел и сейчас запивает компотом. Я сама виновата — нужно было выпить весь компот вечером.
Я бы на месте Льва Евгеньича, украв котлеты, сидела тихо — ни за что бы не ворвалась в спальню, не упала бы в кресло, не захрапела, делая вид, что нахожусь в бессознательном состоянии.
И как Савва Игнатьич, я бы тоже не поступила — не развалилась бы на подушке, как у себя дома.
Раз никто со мной не считается, тогда я тоже притворюсь, что сплю, — не ссориться же со всеми с самого утра.
Одна я в этом доме за всех думаю о любви. Одна я лежу без сна и отдыха измученной душе, каждые десять минут слушаю отвратительное пиканье будильника и сладострастно представляю: вот сейчас как наберусь храбрости и наступлю, наступлю на будильник каблуком!..
А порчу имущества свалю на Льва или лучше на Савву — он более увертливый.
Я думала, Мурка ушла в школу, а она все еще здесь.
— Очень срочно! — Мурка приблизилась ко мне с угрожающим выражением лица. — Очень-очень срочно! Мне необходимо купить сексуальное белье.
— Кому? — Я склонила голову набок и прислушалась, как Лев Евгеньич, когда он раздумывает, не едят ли где-нибудь без него. — Кому купить сексуальное белье?
— Сексуальное белье нужно каждому человеку, чтобы он чувствовал себя уверенно.
— Мура?.. — робко произнесла я. — Ты что?.. А?.. Ну… я имею в виду… я же тебе друг, правда?.. Если что, ты лучше поделись со мной, чем с девочками…
— Что лучше — сделать звонок другу или попросить помощи у зала?.. — сказала Мура. — А насчет сексуального белья я тебе так скажу: что мне действительно необходимо, так это зеленые вельветовые джинсы с низкой талией. Чтобы визуально уменьшить попу.
11.00. Работа
Вчера я купила туфли, розовые с камушками, «Moscino», и зеленые, «Baldinini». Но разве это моя вина, что сейчас такая красивая обувная мода?
Туфли «Moscino» стоят передо мной на книжной полке так, чтобы я их видела. Туфли «Baldinini» стоят передо мной на телевизоре, чтобы я их тоже видела.
Кстати, это не я купила розовые и зеленые туфли — это мое подсознание схватило туфли и, не слушая доводов рассудка, помчалось к кассе. Оно прекрасно знало, что у меня есть деньги.
А розовую сумочку (и зеленую тоже) вообще купила моя тонкая душа с глубокими внутренними комплексами. Корни комплексов лежат в моем советском детстве. В детстве я однажды сильно, мучительно, страстно завидовала одной девочке в лакированных туфельках. Ах, какие это были чудные туфельки! Если бы я не была из хорошей семьи, не склонной к обувным преступлениям, я бы просто бросилась к ней и сдернула с нее туфельки, как Маленькая Разбойница муфточку с Герды.
Сумочки я тоже купила. Это разумная разноцветная покупка, а вовсе не измена Ольгиным идеалам интеллигентной бедности.
Я встала, взяла туфли и красиво расставила их на кровати. Получилось, как будто кто-то ходил по белому пододеяльнику в разной обуви: розовая — зеленая — розовая — зеленая. Еще я взяла зеленую сумочку и шарф (шарф зеленый с розовыми цветами, подходит ко всему).
Как приятно просыпаться рядом с любимым человеком от каких-нибудь нежных утренних слов любви…
— Почему ты спишь в шарфе, — спросил Андрей, — и с сумкой?
— Я… Красиво, правда? А туфли, тебе нравятся туфли?
Андрей посмотрел на туфли.
— Ты что, собираешься сниматься в мультсериале?
Это его сбили с толку бусинки и камешки на туфлях, очень красивые.
Мы пили кофе с булочками с корицей и с Саввой Игнатьичем — не в том смысле, что я с утра встала и, засучив рукава, закатала Савву Игнатьича в тесто, а просто он так развалился на кухонном столе, как будто сам подавал себя на завтрак. Мы разговаривали, то есть Андрей разговаривал по телефону, а я говорила в пространство всякие важные вещи (чтобы он мне позвонил, как только доедет до работы).
— Уезжаешь? А когда ты вернешься? Когда ты вернешься?
Молчит.
— Когда ты вернешься?.. Когда, когда, когда?.. Вернешься? Ты?..
Андрей — типичный флегматик, а флегматики понимают обращенную к ним человеческую речь только с пятого раза.
— Работы много, — ответил Андрей.
Сейчас спрошу, сколько у него работы. Как психолог я знаю, что мужчину тоже необходимо приучить подробно делиться сокровенным. Возможно, я даже когда-нибудь проведу семинар «Как любить своего мужчину». Тезисы к семинару будут такие: голос должен быть озабоченный, взгляд проникновенный.