Дневник офицера Великой Армии в 1812 году.
Шрифт:
На маленьком острове, посредине озера, высятся развалины старой крепости или замка, которые с одной стороны освещены солнцем, с другой — отражаются в озере, что представляет красивое зрелище. На вершине горы стоит великолепный монастырь, из которого можно вдали различить город Вильну.
Мы уже начали строить фантастические планы: подышать свежим воздухом под тенью ветвистых деревьев, окаймляющих берега озера и даже покупаться в его прозрачных водах, которые, как говорят, никогда не замерзают; мы уже мечтали с комфортом отдохнуть и подкрепить свои силы, радуясь открытию «ледника», где местные жители обыкновенно сохраняют свою провизию, как вдруг получаем приказ двигаться далее.
Вице-король, приближаясь к
Лагерь в Новых Троках (без числа). Провиант у наших людей истощился за последние дни, и они делают большие переходы, не получая ни крошки хлеба; поэтому часто раздаются жалобы. Солдаты видят, что обозов все еще нет, и тайком от офицеров направляются в глубь страны в поиски за пищей. Чтобы предупредить неизбежные злоупотребления, отправляют отряды, которым поручено бороться с мародерством и в порядке водить людей на поиски пропитания. Но, увы! Ничего нельзя найти. Добывать удается только мед; он здесь в изобилии. Сначала это очень нас обрадовало; но скоро настало разочарование, потому что очень многие солдаты заболели дизентерией.
Во избежание потерь, могущих произойти от недостатка припасов, вице-король требует присылки из Вильны хотя бы самого необходимого; но провианта, полученного оттуда, так мало, что его едва хватило на один день. Боюсь, что снисходительность, с какой допускаются хотя бы и урегулированные походы за провиантом, скоро уничтожит дисциплину. В покинутых домах, из которых жители уже вывезли имущество, все переворачивается вверх дном, в надежде найти съестное. Вице-король и его помощники с ужасом видят зло, которого не могут пресечь; растущий поток всюду грозит выйти из берегов: и дисциплина, и умеренность, и честь солдата, и разумная предусмотрительность начальников — все рушится.
Нам рассказывают, что неприятель готовится к столкновению с нами. Приходится поэтому принимать величайшие предосторожности, чтобы не быть застигнутыми врасплох. Однако, судя по распоряжениям вице-короля, мы, по- видимому, долго простоим здесь, может быть, для того, чтобы не подвергнуться опять ужасам какого-нибудь нового урагана, а может быть, и для того, чтобы найти корм лошадям. Добывать фураж для кавалерии или солому для подстилок и для наших палаток приходится за три и за четыре мили.
В самих Троках расквартированы солдаты почетного караула, драгуны гвардии и драгуны королевы. В местечке — три церкви, униатский монастырь, небольшой упраздненный форт и около 360 домов. Около местечка имеется большой стеклянный завод; он дает работу 3800 человек, т.е. большинству жителей. Теперь все разбежались, кроме евреев; их зараженные дома не избежали, однако, нашествия тех разнуздавшихся солдат, о которых я говорил. Нет, это место, с виду такое привлекательное, не представляет для нас ничего отрадного.
Предприимчивость и деятельность восполняют, однако, все недочеты точно по волшебству. На этих холмиках появились временные жилища, устроенные настолько хорошо, что, благодаря своему удобству, а с другой стороны, благодаря царящим в войсках дисциплине и порядку, они оказались здоровыми, чистыми и приятными для глаз.
Полки посылали в Вильну разных комиссионеров с поручением закупить там необходимые припасы и разузнать о положении дел; благодаря этому я получил из Вильны письма от товарищей и целый пакет с журналами из Варшавы. Наполеон учредил в Литве своего рода временное правительство, и первой заботой этого правительства было сформировать пять пехотных и пять кавалерийских полков. Вид польских знамен, поднятых под стенами Вильны, вызвал в литовцах энтузиазм и пробудил самые славные их воспоминания. Цвет виленской аристократической молодежи под начальством князя Огинского образовал почетную гвардию императора. Множество молодых людей из лучших семей, много студентов поступают в армию. Какой контраст с покинутыми домами и выселением обитателей — в краю, через который мы идем!
Рассказы виленских товарищей, находящихся от нас на расстоянии всего нескольких миль, внушают нам бодрость, и мы не можем не полюбить храбрый польский народ, который мы до этой войны знали только в качестве солдат, с 1796 г. сражающихся бок о бок с итальянскими легионами, да видели еще с тех пор польских евреев.
Санитарное положение армии, по-видимому, совсем не блестяще; госпитали переполнены больными. Жестокие опустошения производит дизентерия, это роковое последствие запаздывания обозов, задерживаемых разливами рек и дождями. Наконец, внезапная перемена погоды вызвала у нас гибель массы ломовых лошадей.
6 июля. Мы думали, что в Троках останемся надолго, но получили приказ выступать. Сегодня утром, в восемь часов, мы двинулись по направлению к Неману. Нам пришлось, как и всем остальным корпусам, покидавшим окрестности Вильны, оставить в городе больных и склад багажа под надзором офицера, обещавшего постоянно извещать нас о ходе революции в Польше.
Несмотря на то, что за последние дни стояния на биваках нас почти непрерывно мочил дождь, солдаты наши воспользовались этим коротким отдыхом и приняли ту бодрую осанку, по которой их всюду можно отличить. Таким образом, итальянцы, казалось, отдохнули в хорошей итальянской казарме. Вице-король гордился тем, что среди стольких лишений его солдаты одушевлены самыми благородными, самыми великодушными побуждениями; он выразил начальникам отрядов свое удовлетворение и просил их быть готовыми к еще более тяжелым испытаниям.
7, 8 и 9 июля. По Паранемуньской дороге мы направились на Ошмяны и на пути как-то незаметно потеряли из виду вице-короля и дивизию Пино. Следуя за батальоном итальянского полка, под начальством подполковника делла Торре, вице-король во главе всей кавалерии двинулся по дороге на Рудники. Под начальством вице-короля кавалерия сначала пошла быстрым ходом. Пехота отстала, но дорога была настолько плоха, что и кавалерии скоро пришлось искать лучшую.
Через болото набросали переплетенные еловые ветви. Лошади на ходу отделялись друг от друга, спотыкались, ломали себе ноги. И если кто-нибудь бросался направо или налево, чтобы избежать таких препятствий, он проваливался в глубокие топи, из которых нельзя было выкарабкаться. Вице-король мало заботился о том, следуют ли за ним другие; в своем нетерпении найти корпус Платова, который, как ему сказали, держится неподалеку, он все подвигался вперед. Лошади сопровождавших его драгунов гвардии падали одна за другой; таким образом, шли в продолжение двух дней, но никаких вестей о Платове узнать не удалось, хотя кавалерия эти переходы проделала почти все время рысью. Что касается дивизии Пино, то никто не знает, куда она девалась.
15 июля, вечером. Сюда прибыли офицеры, присланные вице-королем. Все еще неизвестно, что приключилось с дивизией Пино. Принимаются за поиски. Наконец, дивизия 13 июля присоединяется к нам около Сморгони, вся измученная и истощенная. Вот что с ней случилось.
Сначала она была оставлена в Новых Троках в качестве обсервационного отряда, затем, 6-го вечером, получила приказ двинуться как можно скорее к Рудникам. В приказе прямо говорилось: «Вы должны завтра прибыть в Рудники; вице-король рассчитывает на вас».