Дневник сорной травы
Шрифт:
– А Диму отпустят?
– Полагаю, что да.
– Я виновата перед ним…
Артем отметил, что она не спрашивает о себе: что будет с ней, придется ли ей отвечать за содеянное.
– Так вы согласны?
Никитская кивнула. Ее плечи вздрагивали под теплой шалью.
– Тогда не стоит откладывать. Звоните!
– Прямо сейчас? – растерялась она. – Но… что говорить? Он рассердится из-за моего звонка. Мы договорились соблюдать конспирацию…
– Ничего. Звоните, – Артем вложил трубку ей в руку. – И включите громкую связь. Чтобы я тоже мог слышать. Скажете, что вас вызывал следователь и показывал вам визитку, которую
– Ладно… – Лена набрала номер любовника. Ее пальцы мелко дрожали.
– Да?
Голос Яковлева был сух и насторожен.
– Это я…
– Зачем ты звонишь? Я же предупреждал.
– Меня вызывали к следователю. В машине нашли визитку…
– Какую визитку?
– Наверное, она выпала, когда ты…
– Замолчи! – с тихим бешенством оборвал ее Игорь Семенович. – Будешь отвечать только на мои вопросы. Поняла?
– Д-да…
– Ты видела эту визитку?
Лена вопросительно посмотрела на адвоката, тот кивнул.
– Видела.
– Почему ты решила, что она имеет отношение ко мне?
– Это не я… они так думают…
– Почему? Это может быть визитка твоего мужа.
– Она… из Соснового Бора. На ней адрес, телефон и…
– Молчи! – снова перебил ее Яковлев. – Это не телефонный разговор! Нам надо встретиться и все обсудить.
– Игорь, давай признаемся во всем, снимем грех с души… – заплакала Лена. – Тебе не снится Галина?
– Идиотка… – прошипел Яковлев и бросил трубку.
Лена вопросительно уставилась на Пономарева.
– Подождем пару минут, – успокаивающе сказал он. – Он перезвонит вам. Ему нужно собраться с мыслями.
Так и вышло. Яковлев перезвонил и назначил Лене встречу на завтра, ранним утром, в том самом запущенном садике, где они гуляли, скрываясь…
Глава 35
Салахов по-настоящему злился, читая очередную анонимку, лежащую у него на столе.
«Юрий Арсеньевич! – писал „доброжелатель“. – В очередной раз ставлю вас в известность о том, что ваша жена – психически больна. Она сошла с ума на почве культов черной магии. Тайно приобретенный ею дом в поселке Андреевское стал местом поклонения темным силам. Берегитесь! Откуда у вашей жены деньги? Каким образом она добивается выигрышей в казино? Это результат колдовства или дьявольского везения. Она погубит не только свою душу, но и вашу. Вы же умный человек, господин Салахов. Вы знаете, чем кончаются подобные вещи!»
– Это неслыханно! – возмутился Юрий, отбрасывая письмо в сторону, как будто оно жгло ему пальцы. – Что за наглость! Люба! – нервно позвал он.
– Что случилось? – дрожащим голоском спросила секретарша, входя в кабинет.
Ей было и досадно, что Юрий кричит на нее, и приятно. Все-таки зовет. Ее рыбьи глаза преисполнились тревожного ожидания.
– Как эта мерзость оказалась у меня на столе? – потрясая в воздухе скомканным письмом, спросил Салахов.
– Это… письмо пришло с утренней почтой… – пролепетала секретарша. – Вы ведь сами велели: то, что адресовано лично вам, класть на ваш стол. Я не…
– Помню, помню, – он уже поостыл, и ему стало неловко перед Любочкой за вспышку ярости. –
– Ничего.
Она опустила готовые наполниться слезами глаза и вздохнула. Юрий становился таким вспыльчивым, таким необъяснимым в своих поступках, что она уже не знала, что говорить, как вести себя.
– Больше неподписанную корреспонденцию не принимай!
– Хорошо…
– Ладно, иди!
Юрий махнул рукой. Испуганный и растерянный вид секретарши раздражал его. Он взялся было просматривать другие бумаги, но все валилось из рук.
Любочка в приемной едва сдерживала рыдания. Как он смеет так обращаться с ней? После их свиданий, после всего, что сделало их тайными союзниками… Может, его «старуха» нажаловалась? Доложила, что Любочка ей все рассказала? Устроила ему сцену, вот он и срывает зло на других? Небось перед ней так не орал…
– Это слишком, – сказала она вслух, достала из ящика стола батистовый платочек и принялась сморкаться.
Она долго шмыгала носом, пытаясь разобраться, в чем причина ее взлетов и падений «при дворе» господина Салахова. Посетителей было мало, и секретарша вдоволь натешилась мыслями о поведении шефа. Она то придумывала для него самые невероятные оправдания, то обвиняла во всех грехах, то… В общем, запуталась Любочка в дебрях суровой мужской души, потерялась, как маленькая девочка в глухом лесу. И на помощь звать некого.
Юрий тоже чувствовал себя далеко не лучшим образом. История с кольцом подействовала на него удручающе. Он хотел разобраться во всем – в неприятностях, которые преследовали род Салаховых, в своих семейных отношениях, – а происходящее от этого становилось еще более запутанным. Вторая жизнь Анны пугала Юрия. Он боялся погружаться в ее тайный мир, не чувствуя в себе силы воспринимать непонятные проявления как должное. Этот скрытый мир как бы существовал и не существовал одновременно, словно скелет в шкафу. Вроде бы все знают, что он там есть, но заглянуть никто не решается. Шкаф навевает суеверный ужас…
«Почему же я злюсь на Анну, когда она отказывается показать мне скелеты в своем шкафу? – спрашивал он себя. – Она поступает правильно. Но…»
На этом его рассуждения упирались в мужское самолюбие. Она оберегает его, тогда как оберегать и защищать – миссия мужчины. Получается, Юрий не справляется со своей задачей. Он не искал в Анне черты заботливой матери: ему нужны были ее любовь, ее хрупкая и нежная женская суть, которая нуждается в его мужестве и силе, в его надежной поддержке.
«Все это в ней есть, – признавал он. – Но в ней присутствует еще нечто… куда мне нет доступа. Я пытаюсь проникнуть туда, где меня не ждут. Анна никогда не откроется мне до конца… женщина-призрак…»
После того как кольцо перекочевало от родителей Юрия в его собственную квартиру, он перестал чувствовать себя в безопасности. Словно вместе с кольцом в его дом вошла невидимая угроза. По ночам ему казалось, что статуэтка трехликой богини изменилась, что ее шесть глаз светятся мертвенным светом в лучах луны…
На окнах были жалюзи, и господин Салахов старательно закрывал их в полнолуние, подчиняясь неконтролируемому порыву оградить себя… От чего? Он не знал. Лунный свет все равно просачивался в их с Анной спальню. Юрий лежал, обливаясь холодным потом и замирая от безотчетного страха. Супруга же его безмятежно спала, будто даже расцветая в молочно-голубом тумане, ласкающем ее тело.