Дневник сорной травы
Шрифт:
Люди обожают купаться в подробностях давно ушедшего или грезить о будущем. Они мечтают проникнуть туда, за покров тайны, которая может осчастливить – или жестоко обмануть.
Видеть будущее – испытание не для слабых. Анна долго не могла справиться со своими страданиями, когда настоящее – прекрасное и безоблачное – заволакивала тень грядущего. Сначала ее охватывал страх, потом горе. Как можно было оставаться спокойной? Ведь тех, кому она желала счастья, поджидали неудача или смерть.
Маленький мальчик, сидящий с удочкой на берегу реки – там, в своем будущем, уже лежит убитый на вспаханной взрывом земле…
Девочка
Артист балета, которому рукоплещут восторженные зрители, совсем скоро угаснет от смертельного недуга…
Вот эта машина с шумным семейством… Вот этот молодой пожарник… Вон тот самолет… Та красавица… Та улыбающаяся невеста… Тот знаменитый певец…
Анна понимала, что от этого никуда не деться. В жизни происходят аварии, катастрофы, разочарования и потери… Она в этом не виновата. Никто не виноват. Все когда-нибудь кончается. Кроме любви. А жизнь по-своему добра. Она никому не приносит зла намеренно. Люди сами его на себя навлекают – мыслями, поступками они питают зло, делая его сильнее. Зло вырастает и приходит по их души. У каждого – свой собственный час расплаты.
Анна преодолела иллюзорную важность жизненной игры и важность смерти как ее обманчивого финала. Что бы ни происходило, – это всего лишь еще одно мгновение, проходящее сквозь нее, сквозь ее чувства, сквозь ее Сады, в которых бывают грозы, ливни и суровые зимы, но Сады никогда не отцветают… Вечное обновление – вот ее суть! Все, что приходит, – проходит. Все, что наступит, – тоже пройдет. И только весна в ее Садах не кончается. Вечно юная, вечно прекрасная, вечно новая… сулящая блаженство, сладость и страсть…
Все отступило – страх, горе, сожаления и обиды, все! Растаяло, испарилось, как роса на лепестках. Анна постигла принятие жизни через ее простоту. Листья зеленеют. Утром наступает рассвет. Ночью небо темное. Луна загадочна. Люди разные. Есть то, что скрыто от них, недоступно их пониманию. Они и не стремятся. Зачем? Лишние хлопоты…
Анна привыкла знать. Это ее выбор. Ее больше ничто не пугало, не огорчало.
«Живи, как звезда на небе, – говорила Суния, дельфийская пифия. – Звезды все видят и всем видны. Но сами недоступны. Неподвластны суетному… Они дарят свой свет, но не дарят себя!»
Анна любила смотреть в ночное небо. Лунный лик Гекаты обещал открыть неведомое…
В полнолуние ей часто снился сон – темный сад, очаг под деревьями… над очагом медная чаша. Она склоняется над чашей и видит, как вскипает и покрывается белой пеной черное варево, перемешивает его сухой веткой. Вдруг… ветка зеленеет, покрывается листьями, цветами, потом плодами… С ветки капают на траву черные капли. И всюду, куда капает зелье, вырастают цветы…
– Великая Геката даровала мне вечную молодость и свободу от мирских желаний, но это лишь две первых ступени таинства. Главное – это любовь и постижение законов существования. Я должна стать избранницей, – шептала Анна.
С этими словами она просыпалась. Кольцо Гекаты! Вот о чем еще говорила Суния. Три части ритуала должны слиться воедино. Два духа прелестных и загадочных женщин встретятся с женщиной
Казалось, слова Сунии постоянно звучали у Анны внутри, подобно голосу судьбы…
Наконец она исполнила задуманное. Все получилось. Все, как говорила Суния… великая дельфийская прорицательница.
Графиня Анна Федотовна просто цвела от удовольствия. Она занимала половину купе своими голубыми юбками, кружевами и шумным восторгом. Она сияла юностью, нежным румянцем и напудренными плечами. Ее срок службы людям, ее плен закончился. Она стала свободной. Вольной делать то, что сама захочет.
– Жаль расставаться с тобой и Оком Зари! Я успела полюбить вас обеих, – щебетала «московская Венера», поправляя локоны. – Мы будем подругами, так ведь? Когда захотите выиграть в карты, зовите меня. Тройка, семерка, туз!
Она захохотала и подмигнула Анне, совсем как старуха-«пиковая дама»; мушка над ее верхней губой была неотразима.
Мата Хари снисходительно улыбалась. Графиня казалась ей несколько старомодной: карты, парик, фижмы, бриллианты, мушки! То ли дело Око Зари. Огонь, страсть… пылающий экзотический цветок Индии, по совместительству разведенная жена, шпионка, дорогая куртизанка… Теперь и она свободна. Захочет – будет ездить в «Восточном экспрессе», захочет – вернется на сцену, чтобы снова покорять Париж, Монте-Карло, Вену… Главное – она сможет покорять не только зрителей, но и мужчин. У нее снова будет молодое, дивной красоты тело…
Мата Хари мечтательно вздохнула, ее золотые браслеты тихонько звякнули. Быть призраком не так уж плохо, но со временем надоедает. Скучно! А теперь, благодаря Гекате, она получила энергию вечного обновления.
– Давай еще раз полюбуемся кольцом, – попросила Мата Хари.
Анна положила на ладонь магическую реликвию, по которой пробегали неясные тени.
– После обряда кольцо еще три ночи сохраняет эманации Гекаты, – сказала графиня. – Если надеть его на палец какого-нибудь человека, он получит то же, что и мы. Сила кольца проникает существо насквозь и нитью устремляется к своему источнику. Ты уже подумала, кто достоин этого дара богов?
Анна покачала головой. Нет, она еще не думала. Собственные превращения занимали ее полностью.
– Анна!
Она обернулась и увидела, что Юрий проснулся. Он выглядел усталым и измученным. Графиня и Око Зари исчезли. Господину Салахову и так хватило испытаний: не стоит перегружать его рассудок.
– Почему ты не спишь? – спросил он.
– Не хочется…
Юрий спросонья не мог рассмотреть ее как следует. В купе царил полумрак, в голове туманилось. Анна показалась ему совсем юной… Может, он еще не проснулся окончательно?
– Анна! – повторил он. – Что произошло ночью? Ты ведь заранее знала. Для этого мы и поехали на «Восточном экспрессе».
– Ты меня любишь? – спросила она вместо ответа.
– Да. И ты это знаешь. Всегда знала.
Ее лицо сияло, как и она вся, каким-то мягким светом. После страшной ночи Анна стала другой – теперь Юрий ясно видел это, – еще более желанной, еще более чужой. Чужой не только ему, но и всему окружающему миру.
– Ты ошибаешься, – улыбнулась она, как обычно, читая его мысли. – Просто ты не привык ко мне настоящей.