Дневник тайных пророчеств (Мифы Туринской плащаницы)
Шрифт:
Фарук Маратович по-прежнему смотрел на Женю своими темными собачьими глазами. Женя не знала, что на это сказать, и взглянула на дьякона, ища у него поддержки.
– Я вас понимаю, – сказал отец Андрей. – Но в наше время аптеки забиты разнообразными средствами от головной боли. Неужели ничего не помогает?
– Может быть, – проговорил Рашидов, медленно переводя взгляд на дьякона. – Может быть, помогают. Но я не пользуюсь таблетками.
– Почему?
– Это запрещенное оружие. Я предпочитаю воевать с врагом тем,
– И что же это? – поинтересовалась Евгения.
– Терпение, – грустно ответил Рашидов. – Терпение и еще – пальцы. Я массирую голову пальцами. Все сильнее и сильнее. Боль растекается по всей голове, и моя мигрень становится в этом море боли маленьким пульсирующим островом. И так до тех пор, пока волна боли не смоет этот остров. Тогда я прекращаю массаж, раскуриваю трубку с танжерскими травами и жду, пока море боли обмелеет.
Женя смотрела на востоковеда с жалостью.
– И из-за мигрени вы всю жизнь сидите в четырех стенах? – спросила она.
Фарук Рашидович вздохнул и покачал головой:
– Нет, не всю жизнь. До двадцати двух лет я был абсолютно здоров. – Внезапно Рашидов мягко улыбнулся Жене. – Милая девушка, я вижу в ваших глазах участие. Я повел себя недостойно, рассказывая вам о своей болезни. Выпейте зеленого чая и простите меня.
– Вам не за что извиняться, – сказала Евгения. – Мой отец тоже страдал мигренями. Но ему обычно помогали цитрамон и тугая повязка на лоб.
– В схватке с болью каждый выбирает свое оружие, – проговорил востоковед обреченным голосом.
Он откинулся на спинку кресла, достал из ящика письменного стола кривую трубку и картонную упаковку с табаком.
– Я почти не выхожу из дома, – снова сказал Рашидов, неторопливо набивая трубку. – Но по понедельникам я вынужден выбираться из своей норы. У меня контракт с Гуманитарным университетом. Раз в неделю я читаю там лекции для молодых оболтусов, которым глубоко плевать и на науку, и на религию, и на вашего покорного слугу. Я не хочу ругать современную молодежь, но она совершенно не похожа на наше поколение. Вот вы, например, милая девушка… – Рашидов поднял на Женю взгляд. – Что вас заботит? Ради чего вы готовы отдать жизнь?
Женя нахмурилась и поправила пальцем очки.
– Это слишком интимный вопрос, – сказала она.
– То-то и оно, – вздохнул Рашидов. – Мы не стыдились рассказывать о своих целях. Мы заявляли о них вслух. Даже когда нас об этом не просили, – с грустной улыбкой добавил Фарук Маратович.
В комнату вошла Фатима. Она поставила на стол поднос с чаем и сладостями и вышла.
– Угощайтесь, – сказал Рашидов, обводя рукой стол. – Кушайте на здоровье.
Женя взяла чашку, поднесла ее к лицу, понюхала, зажмурила глаза и пробормотала:
– Пахнет просто божественно!
– На вкус это еще лучше, – заверил ее антрополог. – Дьякон, а вы что же? Угощайтесь-угощайтесь!
Отец Андрей послушно взял чашку. Фарук Маратович подождал, пока дьякон сделает глоток, и с улыбкой поинтересовался:
– Ну как?
– Очень вкусно, – ответил отец Андрей.
– Ну вот, – кивнул Рашидов. – Я рад, что вам понравилось. Ну а теперь мы с вами можем поговорить о деле. Я весь внимание.
Фарук Маратович затянулся трубкой, выпустил облачко дыма и выжидательно склонил голову набок. Отец Андрей поставил чашку на блюдце, взглянул антропологу в глаза и спокойно проговорил:
– Мы пришли поговорить с вами о Гробе Господнем.
– О Гробе Господнем? – повторил Рашидов удивленно. – Отец Андрей, а вы уверены, что вам нужно говорить об этом именно со мной?
– По словам Вершинина, вы занимаетесь поисками Гроба Господня уже много лет, – сказал дьякон. – Мы бы хотели узнать, как продвигаются ваши поиски?
– Вижу, слава о моих подвигах идет впереди меня, – недовольно произнес Рашидов. – Но вы немного опоздали. Я давно оставил поиски. Я теперь серьезный академический ученый. Читаю лекции, печатаюсь в научных журналах. Альтернативные версии истории меня больше не интересуют.
– Можно узнать почему? – спросила Женя.
Антрополог посмотрел на нее грустным взглядом.
– Я не гожусь в герои, – сказал он. – А чтобы идти наперекор всеобщему мнению, нужно быть героем. И не просто героем, а героем-одиночкой. – Рашидов затянулся трубкой, выдохнул дым и посмотрел, как он расплывается в воздухе. – Благо бы упорство вознаграждалось, но ведь нет. Герой-одиночка всегда остается в дураках. Современники его не понимают, общественное мнение осуждает, профессионалы смотрят на него со снисходительным презрением. Кстати, у вас чай остывает.
Дьякон и Женя послушно взялись за свои чашки. Рашидов пососал трубку и вдруг спросил, прищурив темные глаза:
– Ваш приход связан с исчезнувшим трупом генетика Абрикосова, не так ли?
Лицо Жени вытянулось от удивления. Рашидов улыбнулся.
– Милая девушка, я видел по телевизору сюжет о расследовании этого жуткого похищения. Там показывали следственно-оперативную группу. И ваше очаровательное лицо тоже попало в кадр.
Женя звякнула чашкой о блюдце и сердито проговорила:
– Вот за это я и не люблю журналистов!
Рашидов улыбнулся и хотел что-то сказать, но вдруг осекся, болезненно поморщился и потер пальцами виски.
– Погода меняется, – пробормотал он. – Определенно меняется… Будет гроза. Большая гроза.
– Если вы не можете сейчас говорить – мы придем в другой раз, – осторожно произнес отец Андрей.
– Нет-нет, – быстро сказал Рашидов. – Я рад буду побеседовать на эту тему. Однако мне было бы удобнее, если бы вы сами задавали мне вопросы. И, пожалуйста, не подходите к теме издалека, это слишком утомительно. Задавайте прямые вопросы.