Дневник загадочных писем
Шрифт:
— А тебе? — спросила она.
Тик извлек дневник:
— Я буду писать здесь. А чего ты не захватила свой?
София пожала плечами:
— Устала таскать его с собой. Кому это нужно? — Она постучала пальцем по голове: — Все равно все хранится вот тут. Как насчет приза? Что получит победитель?
— Да, хороший вопрос. — Тик почесал шею и с ужасом осознал, что шарфа на нем не было: очевидно, его унесло ветром во время их плясок на капоте.
— Что-то не так? — спросила София.
— Что? Нет, все хорошо. — Он остановился. Шарфа
— Тик, — сказала София, пристально глядя на него, — твой мозг замерз?
— Нет, нет, просто… пустяки. — Он щелкнул пальцами. — Придумал. Победитель приедет к проигравшему следующим летом. Но в любом случае платишь за это ты, потому что ты богаче.
— Ничего себе сделка!
— Я вернусь через секунду и все принесу.
Через пару минут они вооружились карандашами, и гонка началась.
Как и при работе с первой подсказкой, Тик выписал в дневник осмысленные словосочетания. После этого он снабдил каждое из них букво, чтобы обозначить порядок, в котором их следует считать. Поскольку он уже делал это раньше, теперь задача казалась легкой.
Самой большой проблемой было выяснить, о какой полуночи шла речь — о начале шестого мая или о конце. Потом он понял, что, коль скоро в ответе будет явно не полночь, в конце все станет ясно само собой.
Он нервно глянул на Софию, которая явно больше думала, чем писала, и стучала карандашом по лбу, уставившись в подсказку.
«Я опережаю ее», — подумал он и продолжил царапать вычисления.
Через пару минут страница его дневника выглядела так:
«Начало: полночь.
A. Отметка в шесть часов до полуночи — 18.00.
B. Четверть часа после A — 18.15.
C. Семнадцать минут после B — 18.32.
D. C плюс 166 минут — 21.18.
E. D минус 7 четвертей часа — 19.33.
F. E плюс минута умножить на 7 — 19.40.
G. F округлить до получаса — 19.30.
H.
– G плюс три получаса — 21.00 шестого мая».
— Бинго! — закричал он, оборачиваясь, чтобы сказать время вслух. Его слова застряли в глотке, когда он увидел ухмылку Софии и ее лист бумаги с написанным поперек ответом: «21.00».
— Блин, — пробормотал Тик. — Но ты даже ничего не записывала!
— Зачем мне записи, если есть мозги?
Тик сложил руки:
— Я беру свои слова назад. Ты не женщина, а девочка. И я ненавижу спагетти.
— Не можешь смириться с тем, что продул, или как там выражаются американцы?
— Примерно так.
София заложила руки за голову, уставилась в потолок и глубоко вздохнула, наслаждаясь победой:
— Сгораю от нетерпения увидеть твой домишко в Вашингтоне. Твоя мама ведь приготовит мне хот-дог?
Тик схватил со стола шестую подсказку и встал:
— Если тебе повезет. А что заставляет тебя думать, что у нас не дом, а домишко, а, богатая девочка?
София опустила руки на колени и оглядела Тика с головы до ног:
— Я посмотрела на твою одежду и сказала себе, что этот мальчик, должно быть, живет в маленьком домике. — Она подмигнула и сильно ущипнула Тика за ногу.
— Ай! — вскрикнул он, потирая пострадавшее место. — Зачем?
— Нужно же дать тебе понять, что я шучу.
Тик покачал головой:
— Ты ненормальная.
— Чья бы корова молчала, твоя бы мурчала.
Тик сложился пополам от хохота и упал на диван, держась за живот.
— Что такого?
— Для начала, ты сказала все наоборот. И корова, наверно, все же мычала.
— Все равно. Вот приеду к тебе и возьмусь учить тебя итальянскому, чтобы можно было поговорить, как положено умным людям.
— Спасибо большое, я не думаю, что мне нужно знать что-нибудь по-итальянски, кроме «спагетти». Ну и еще есть пицца.
София попыталась снова его ущипнуть, но Тик опередил ее, подпрыгнув и выбежав из комнаты, чувствуя, что погоня настигает его. К счастью, в кухне уже был готов обед — лапша быстрого приготовления и бутерброды с арахисовым маслом.
На следующий день Тик с тяжестью на душе попрощался с Норбертом, а затем с Фрупи и Софией, высадившими их у агентства по прокату машин: богатой итальянке и ее дворецкому надо было спешить на самолет. Всего за день они стали одной семьей, и он не мог думать о том, что больше никогда их не увидит. Что ж, по крайней мере, всегда можно было рассчитывать на электронное письмо от Софии, и Тик надеялся, что она действительно приедет к нему этим летом.
Конечно, к тому времени волшебный день уже пройдет, и никто не может знать, что тогда изменится.
После еще пары насыщенных дней в компании сверхзаботливой тети Мэйбл, жаждущей обрисовать внучатому племяннику всю его будущую жизнь, Тик с папой направились обратно в Вашингтон.
А потом для Тика начались три самых длинных месяца в его жизни.
Часть 3. Волшебные слова
Глава 27. День дурака
Тик разглядывал собственное отражение в темной луже всего в нескольких дюймах от своего лица, не в состоянии поверить, насколько жалко он выглядел. Напуганный ребенок с плещущимся в глазах страхом. Оба конца его шарфа свисали и макались в лужу, лежа там, как дохлая рыба. Он зажмурился, когда Билли «Козел» Купер снова занес над ним кулак и впечатал его Тику в спину: боль была невыносимой.
Тик не сказал ни слова:
— Ну же, хозяин Тошношарфа! — рычал Козел, все сильнее давя коленом Тику на позвоночник и выворачивая тому руку. — Тебе всего лишь нужно сказать: «С днем дурака. Пожалуйста, вымочите меня как следует». Ты уже большой мальчик и вполне с этим справишься.