Дневник. Поздние записи
Шрифт:
— Это не поощряется. Пока есть шанс, что ты все вспомнишь, я не могу рассказать тебе многого. Но да, у тебя есть семья, просто они живут в России, как и я, как и ты. И со дня на день они будут здесь. Просто мы с твоим отцом решили, что лучше сначала увидеться нам с тобой.
— Да… хорошо, — с облегчением кивнула она. — А почему ты не любишь доктора Джереми?
— Он мужчина, который тебя трогает. За что, скажи на милость, мне его любить? Я ему благодарен за то, что он спас твою жизнь, и только поэтому его терплю. — Карина рассмеялась.
— Он не так красив, как ты. Тебе не о чем беспокоиться, — пошутила она. — Хм, а давай так. О самой себе я не могу спрашивать, верно? Но могу спросить о тебе.
— Идет, — кивнул Алекс. — Я присяду? — спросил он, указывая на кровать.
Она кивнула, но обхватила колени руками. Зоны комфорта в действии. Это его не совсем устраивало, а потому он выдвинул встречное условие:
— Дай мне руку. И можешь начинать.
Она медленно и не слишком охотно протянула Алексу ладошку. Тот положил ее на кровать и накрыл своей рукой.
— Ты сказал, что ты из России. А из какого города?
— Санкт-Петербург.
— Сколько тебе лет?
— Тридцать.
— Серьезно? Ты выглядишь старше.
— Угу, бурное прошлое, — поморщился Алекс.
— У тебя есть братья или сестры?
Он зажмурился, вспомнив о Стасе.
— Нет, я единственный ребенок. У меня двоюродная сестра и есть… был… троюродный брат. Он умер два года назад.
— Мне очень жаль. Я его знала? — ее рука дрогнула и перевернулась. Алекс не стал возражать.
— Ты их обоих знала. А Стас… он был наглым ублюдком. Но тебе нравился.
— А твои родители?
— У меня есть тот, кто временами пытается называться отцом. Но у него плохо получается.
В эту тему она, к счастью, не полезла. Вместо этого дерзко потребовала:
— Расскажи о себе что-нибудь ужасное!
Я наркоман. Я вор. Я убийца. Я торгую оружием. Я покрываю в суде преступников. Зарубки на моей кровати исчисляются тысячами. Я обижал тебя слишком часто.
— Я не знаю английский.
— Шутишь? — она засмеялась.
— Как никогда серьезен.
Дальше расспросы не пошли. Видимо, это признание пациентку просто добило. Она долго смаковала эту тему, заставляя Алекса хмыкать и оправдываться, а потом вдруг потребовала зеркало, чтобы узнать, как выглядит. И пришлось повозиться, чтобы его добыть.
— Я… ничего, — изрекла девушка, наконец. — Но могло быть и лучше. — Она опасливо посмотрела на Алекса, сравнивая и не понимая, как такой человек обратил внимание именно на нее. Но подобный вопрос прозвучал бы слишком странно, и она подобрала иной: — Какого цвета у меня волосы?
— Рыжие.
— РЫЖИЕ?! Какой кошмар!
— А мне они нравились. Они были яркими, как и ты.
Карина снова покраснела от этих слов. Она не знала, что еще сказать, как увести разговор от опасных тем подальше, но тут вошла медсестра и начала что-то химичить с приборами. Вопрос оказался решен. Но вдруг медсестра повернулась к Алексу, улыбнулась и что-то проговорила. Она явно ждала ответа, а он смотрел на нее и не понимал ни слова.
— Она говорит, что с тех пор как меня привезли с операции, ты почти ни разу не отлучился, и тебе стоило бы поспать. Даже несмотря на то, что ты ухитряешься хорошо выглядеть. — Карина хитро и довольно улыбнулась. Ну еще бы.
— Передай ей, что одноразовые бритвенные станки и кредитная карта изменили мир.
— Это правда, тебе надо поспать, — вдруг на полном серьезе проговорила девушка. И именно то, что для нее это было важно, заставило его согласиться.
— Хорошо, — кивнул Алекс. — Вернусь утром.
А затем он медленно наклонился к ее лицу. Карина, в свою очередь, сжалась в комок и затаила дыхание. Она ожидала настоящего поцелуя. Опасалась. И предвкушала. Только он коротко коснулся губами ее скулы и отстранился. Она явно не ожидала и… выглядела даже несколько разочарованной.
— А еще ты куришь, — буркнула она.
— Да, это тоже ужасное обо мне, — подмигнул ей Алекс и ушел.
К вопросу взаимоотношений они больше не возвращались. Пусть он сидит у ее кровати, пусть он заботится, но они, по сути, чужие, даже она для него теперь чужачка. Вместе с памятью она потеряла и часть качеств, которые он очень ценил. И как бы ни было тяжело в этом признаваться — пришлось.
В тот день она задумчиво скрестила ноги, выглядывающие из-под больничного халата, и, помахивая ярко-красным яблоком, завела весьма странный разговор.
— Скажи, тебе что, совсем нечем заняться, кроме как сидеть со мной?
— Я могу работать и здесь, — пожал плечами Алекс. И это было правдой, так как в последнее время он занимался делом. Ее делом. Карина против интерпола. Целыми днями они переписывались с Шоном. Пока все было тихо, но Алекс не успокаивался. Естественно придут, и не отстанут за просто так. Душу ведь, ублюдки, вынут!
— И кем же ты работаешь? — скептически спросила она.
— Я юрист.
— Аа, — разочарованно протянула она.
— Что аа?! — разозлился Алекс. — Я юрист и банкир. Что с этим не так?
— То, что вы все должны быть толстыми и плешивыми, — хихикнула она и впилась зубами в яблоко.
— Это такое руководство по смене имиджа? — спросил Алекс, все еще раздраженный ее отношением. Ему сразу вспомнились все Картеры и Фраччани мира. Вот уж кто точно впечатляет… А тут ну подумаешь замах на интернациональный банк, всего-то!
— Я тебя сильно расстроила? — виновато спросила она.
— Не обращай внимания, ты же всю жизнь этим занимаешься! — фыркнул он, не подумав. И вдруг понял, что творит. Это не его Карина. Она не помнила его, она не любила его. А вдруг она и не полюбит его? Невозможно предугадать, что будет дальше. В прошлом ему потребовалось немало времени, чтобы расположить к себе эту девушку. Она недоверчива. Он ведь прочел ее дневники. И иногда он не понимал, почему она считала именно так, а не иначе!