Дневник. Поздние записи
Шрифт:
Скатываешься всегда быстро. Переступить черту можно одним шагом, но на то, чтобы вернуться, и миллиарда не хватит…
Отец даже не взглянул в его сторону, лишил и намека на поддержку. Как и все его прихлебалы. Вскоре и последних денег не осталось. Несколько раз они со Стасом оказывались в отделении. И хотя, как всегда и бывает, эйфория начала терять остроту, действовала все меньше и меньше, остановиться он не мог.
Несколько раз приезжала Женя Ливанова, предлагала помочь, но он лишь отмахивался. Правда, однажды она задала вопрос правильный:
— Зачем ты это делаешь?
— Наверное, я надеюсь, что она услышит об этом и вернется ко мне, — усмехнулся он тогда.
А она лишь презрительно скривила губы:
— К такому тебе она НИКОГДА не вернется, — проговорила она.
— Я знаю, — кивнул Алекс серьезно.
И она тоже ушла. Сдалась.
Двадцатого июня от передоза умер Стас. И хотя это было страшно, ужасно, неправильно. Только это все равно не повлияло на Алекса… пока к нему в загородный дом (а из недвижимости остался только он), не пришел Виктор Граданский собственной персоной. Вот только Алекс наставил на него пистолет.
— Ну и ничтожества же вы, Елисеевы! — презрительно скривился он. — Когда твоя мать ушла, Сергей вел себя почти так же. После такого зрелища невольно задумываешься, а так ли уж были неправы ваши женщины.
И Алекс нажал на курок и, разумеется, промазал. Виктору даже напрягаться не пришлось, чтобы отобрать у него и пистолет, и бутылку. Ну и нос разбить — для собственного удовольствия, конечно.
— Я предлагаю тебе на меня работать.
— Мне? — усмехнулся Алекс. Сколько бы дряни он не принял, идиотом не стал и прекрасно понимал, что из себя представляет. Зачем Виктору такое? — И зачем же тебе я сдался?
— Чтобы она не чувствовала себя виноватой, стоя над твоей могилой!
А ведь это была достойная причина! И то, что случилось со Стасом — наглядный вариант развития событий. Если бы не это обстоятельство, Алекс бы, наверное, послал Виктора по маршруту Жени Ливановой, а то и дальше, но уже и сам понимал, что выбираться из трясины необходимо. Граданский предложил помощь, да, было унизительно, но разве можно было пасть ниже?
Он сам пришел к Жене. Снова. Она не отказала. Она никогда ему не отказывала, хотя, пожалуй, и в первый, и во второй раз Алекс украл у нее своими выходками не год жизни и не два. Когда все закончилось, она сказала, что помогает ему в последний раз.
Ну что сказать? Прискорбно, что чуть ли не весь мир знал о его бедственном положении, а помогли только бывший враг и любовница отца. И по этой же причине Алекс был готов сделать для Виктора чуть ли не что угодно. Благоразумно молчал об этом, конечно, но знал, что это правда.
А теперь вдруг выяснил, что его сигнал бедствия был услышан всеми, кроме того, кому был адресован. И Алексу стало немного легче. Возможно, если бы она знала — приехала бы. Теперь-то он, естественно, радовался, что она не приехала. Радовался, что ни Карина, ни Жен его таким не знали. И да, было безумно стыдно, что пока она боролась за жизнь дочери, он пытался выбраться из трясины, в который очутился по собственной дурости. И не впервые!
Когда он открыл глаза, Эля уже закончила рассказ. А на лице Карины застыло просто незабываемое выражение растерянности, шока, злости и сожалений. Ее рот приоткрылся, словно она собиралась что-то сказать, но не смогла оформить мысль в слова. И он просто улыбнулся, словно извиняясь, а она на всех парах вылетела из кабинета. Дэнни последовал за ней.
Карина понятия не имела, где находится ближайший женский туалет, и в своем состоянии навряд ли нашла бы его, но помог племянник. Он быстро сориентировался и буквально втащил ее в двери.
— Дыши, дыши, — не переставал он повторять, пока она опиралась локтями о раковину и задыхалась. А парнишка гладил ее по спине и утешающе говорил: — Это моя вина. Я должен был тебе рассказать.
— Дэнни, ты не можешь все предусмотреть. И это мои проблемы, — обретя голос снова, ответила Карина. — Взрослые. Ты еще успеешь вляпаться по всем статьям. И будешь долго и упорно со всем этим разбираться.
— А это я пытаюсь вытребовать с тебя помощь на будущее.
Они переглянулись в зеркале и рассмеялись. Только момент облегчения длился недолго, Карина выхватила бумажное полотенце и стала стирать следы растекшейся туши.
— Что вот я должна думать? Сначала он говорил, что если останется со мной, то подсядет на наркотики, но сделал это, когда я уехала. Какое он имеет право обвинять меня в каждом своем поступке?! Если он просто хотел вернуться к прошлому, я-то при чем?
— Не при чем. Ты не виновата. Ты ведь понимаешь, что не виновата?
— Да, — хлюпнула она носом. — Но что ж тогда так больно? Объясни!
— Не знаю.
Дэнни обнял ее. На некоторое время они просто так и застыли, а потом Карина словно очнулась и огляделась по сторонам.
— Стоп, Дэнни, а что ты делаешь в женском туалете?
— Тебя успокаиваю.
— Ты мне эти замашки брось! — буркнула она.
— Да ладно тебе.
— Не ладно. Пойдем отсюда, пока наш с тобой процесс успокоения ни одну благородную даму до инфаркта не довел.
Еще полминуты Карина повозилась около зеркала, поправляя макияж, а потом дверь туалета хлопнула. И только когда шаги в коридоре окончательно стихли, Мая осмелилась выйти из кабинки. Будучи персоной скрытной, она как всегда ничего никому не рассказала, однако, почувствовала необъяснимый приступ симпатии к своей будущей начальнице.
— Секретарша, — повторила за Алексом Карина.
— Секретарша, — подтвердил он.
— Секретарша, — снова сказала она, а когда он вопросительно изогнул бровь, уточнила: — То есть существо, которое будет за мной шпионить. — Мая испуганно посмотрела на будущую начальницу, потом на Алекса.
— Не шпионить, а помогать, — обманчиво-ласково поправил ее Алекс.
— Окей. Докажи.
— Боюсь спросить как, — буркнул он.
— Хочу договор о конфиденциальности такой, чтобы она обо мне ничего не могла рассказать никому! И оставь пустой графу неустойки. — Алекс чуть в голос не застонал. Решать, сказал он, проблемы по мере их поступления. Что-то они поступают слишком часто. Что вот опять она затеяла? Он прямо посмотрел на Карину и сказал: