ДНЕВНИКИ 1973-1983
Шрифт:
Суббота, 19 сентября 1981
Я говорю о.Д[аниилу]: что меня поражает больше всего в этих безостановочных "трудностях" – будь то Сайосет, будь то любой из бесчисленных и "скоромимопреходящих" скитов, обителей и т.д. – это неблагодарность . Всем этим монахам – всегда плохо. Их "не понимают", им не дают "монашествовагь", их обижают и т.д. Всегда какой-то "кризис", и всегда, увы, эгоцентризм…
Говорил с о.Д[аниилом] о Церкви, об ее "состоянии". Грустный разговор. Все какие-то интриги, ущемленные
В ее данном состоянии Церковь – карикатура на мир. С тем различием, однако, что в миру все это – и борьба, и "организации" и т.д. – реально , так или иначе относится к "борьбе за существование". В Церкви же все это иллю–
1 "…и тайна Иисуса у Ницше: что иногда отрицание стоит больше, чем некоторые преклонения! Что иногда отказ – знак более глубокой любви, чем верность скупых и неискренних обывателей. Я привожу все к Христу, вопреки своей воле" (стр.277) (фр.).
зорно , ибо не отнесено ни к чему. Для "спасения" суета эта не нужна, для "радости и мира в Духе Святом" тоже не нужна, для "тихого и безмолвного жития" тоже не нужна. И все это сводится к вопросу: для чего нужна Церковь? Вот вопрос, который Церковь должна ставить перед собой всегда, все время – перед началом каждой акции . Церковь – это отнесенность и отнесение всего – ко Христу. А это-то и отсутствует, потому, прежде всего, что считается "самоочевидным". Зачем об этом говорить, давайте прямо начнем с денег или с каких-нибудь организационных задач… Или "юбилея"… И тогда все пронизывается самой ужасной из всех – "клерикальной" – скукой…
Прочел новую книгу Буковского "Cette lancinante douleur de la liberte"1 . Почти вся – о безнадежном непонимании Западом советской опасности. Все книгу хвалят, и все продолжают неудержимо ползти в пасть дракона. Удивительно.
Расставил на своем письменном столе фотографии. Папа в последний год своей жизни, на скамеечке [на кладбище] в Ste. Genevieve – перед могилой, где теперь он лежит. Мама – в Лабель с Аней и Машей, еще подростками. И настольные часы дедушки Николая Эдуардовича, которые помню с самого начала моей жизни. И – "все блаженней дышать прошедшим на земле…"2.
1 ноября – это сообщено официально – карловчане канонизируют "новомучеников", и среди них царскую семью. Меня все время спрашивают, что я об этом думаю. А думаю я прежде всего, что важно не только кого прославляют, а и – кто прославляет. И вот за теми, кто совершает это прославление, я не признаю права делать это. Не права юридического,
Воскресенье, 20 сентября 1981
Только что вернулся из Сиракьюс, с празднования тридцатилетия на приходе о.А.Воронецкого. Торжественная архиерейская Литургия, бесконечный банкет – все как всегда. И сильное утомление… А послезавтра – на Аляску!
Никак не могу вернуться к "Таинству Святого Духа". Перечел и – никакой искорки. Все кажется ненужным, вымышленным.
Осень. В Сиракьюс – вся листва уже желтая. И высокое, печальное небо. И воскресная пустота улиц. И, может быть, потому – внутренняя отрешенность, при полном участии в праздничной суете.
Вчера, роясь в столе, нашел записную книжку лета 39 года (когда мы до декабря застряли в Париже). Нужно было бы всю ее переписать, да лень…
Нашел в ней цитату из Достоевского ("Подросток"): "Ни на одном европейском языке не пишется так трудно, как на русском".
До чего же это верно! На каком ужасающем языке пишется, например, все газетное, даже когда пишут "интеллигенты". Все как-то рядом, либо же одно
1 "Эта острая боль свободы" (фр.).
2 Из стихотворения А.Блока "Прошли года, но ты – все та же…" Правильно: "И все чудесней, все лазурней – / Дышать прошедшим на земле".
сплошное клише. Исчезает, выдыхается мелодия языка. Все как будто переведено с какого-то другого, ужасающе бедного и грубого языка. В русском современном языке разрыв между "высоким" языком и "низким" (явление, общее для всех языков) более резкий, чем в каком-либо другом.
Анкоридж. Вторник, 22 сентября 1981
Весь день в аэроплане – и вот, опоздавши на последний – из Анкориджа в Кадьяк, сижу в отеле в Анкоридже. Тут все золотое (листва), синее (море) и белое (горы). Поразительная красота…
Понедельник, 28 сентября 1981
Четыре дня Аляски – с 22-го по пятницу 25-го сентября. Епархиальное собрание, начало учебного года, пастырский "семинар". И, как всегда, впечатление света, благодатности, радости. Особенно – службы в набитой алеутами церкви. А также незабываемая поездка (спустя одиннадцать лет после первой – в дни канонизации) на Еловый остров. Всегда, все время: "хорошо нам здесь быти…".
Книга некоего George Woodcock о Thomas Merton ("Monk and Poet")1 дает новую пищу размышлениям – привычным, всегдашним – о "духовности", о месте и значении этого огромного по своему объему монашеского, духовного "сектора" в христианстве. Все это можно свести, мне кажется, к одному основному вопросу: о смысле слов Христовых "если же хочешь быть совершенным, отдай все и следуй за Мной "2 . Что значит это следование, в чем тотальность христианской жизни? Куда и как нужно следовать "? И в чем это "раздаяние всего"?