Дни боевые
Шрифт:
– Ну и что же?
– Пришел со своей батареей, устраиваются на поляне, прикрывать будут...
Через некоторое время невдалеке появились саперы и стали оборудовать командный пункт.
И наконец в конце первой декады февраля от меня потребовали подготовить соображения на предстоящее наступление и явиться вместе с планом для доклада командующему. Это было новое, раньше соображений комдива никогда не спрашивали.
За ночь соображения были подготовлены, и мое решение с соответствующими расчетами было выражено на схеме. Конфигурация фронта на участке дивизии
Мой план сводился к следующему.
Оставив четыре батальона на своих крайних флангах против Малое Стёпаново и Сорокино, я большую половину сил дивизии, то есть пять батальонов, сосредоточивал на узком двухкилометровом фронте, у прогиба (там, где "спина" соединялась с "шеей"), и ударом на юг рассекал фронт на две части.
Навстречу мне от Радово наносил удар левый сосед - полковник Батицкий, с которым нам предстояло соединиться юго-западнее Сорокине и отсечь "голову" от "туловища".
Прорыв фронта и отсечение "головы" являлись ближайшей задачей. В последующем, оставив пять батальонов уничтожать противника, окруженного у Сорокино, я должен был развернуть остальные четыре батальона на юго-запад, чтобы захватить Малое Степаново и, прижимаясь своим правым флангом к дивизии Андреева, выйти на берег Полы.
План мои одобрили с одной поправкой. После выполнения ближайшей задачи мне предлагалось оставить против Сорокине не пять, а три батальона, а все остальные силы направить на Полу.
Полковник Батицкий прорывал фронт, имея боевой порядок дивизии в три эшелона - полк за полком. Ему посоветовали оставить после прорыва у Сорокино один полк, а двумя остальными вместе с нашей дивизией развить успех и выйти на берег Полы.
В оставшиеся для подготовки дни в дивизии были проведены тактические учения и строевые смотры резервных батальонов с разборами и митингами после смотра. Бойцы, командиры и политработники понимали, что предстоит решительная схватка с врагом.
С командирами полков я провел групповое тактическое занятие на большом, оборудованном в лесу рельефном плане. Мы проиграли и разобрали вариант предстоящих действий по прорыву обороны, выходу на реку Пола, окружению и совместному с соседом уничтожению сорокинского опорного пункта.
Казалось, все было предусмотрено и сделано. Направление главного удара вполне надежно обеспечивалось орудиями прямой наводки. Плотность артиллерии с учетом армейского усиления на двухкилометровом участке прорыва приближалась к тем скромным нормам, о которых мы не так давно только мечтали. Но ни танки, ни авиация дивизию не поддерживали. Тревожило и еще одно -необеспеченность снарядами. Снаряды и мины поступали, но очень медленно. Запаздывало и сосредоточение оперативной группы из резервов Ставки к югу от "рамушевского коридора".
В связи с неполной готовностью к наступлению начало его всё время откладывалось. Гитлеровское командование, обнаружив направление предполагаемых ударов, начало потихоньку отводить свои войска из демянского "мешка" через "коридор" за реку Ловать и далее к реке Редья. Высвобождающимися дивизиями противник еще сильнее укреплял стены "рамушевского коридора", которые нам предстояло взломать.
Накануне наступления мы получили из политотдела армии специальную листовку - обращение к личному составу нашей дивизии.
Весь командный и политический состав штаба и политотдела дивизии был направлен в части, чтобы за ночь довести это обращение до каждого воина.
* * *
Наступление началось утром 15 февраля. Бой развивался обычным порядком: вслед за артподготовкой последовала атака.
Трудно было сначала разобраться в хаосе звуков и определить, что происходит. Видимость в это утро была плохой, да и дым от разрывов на переднем крае очень затруднял наблюдение.
Атакующая пехота на какое-то время появилась на гребешке, перевалила через него, скрылась в лощине и больше уже не показывалась.
Но радостное "Пошли! Пошли!", выдыхаемое в телефонные трубки командирами полков, говорило об успехе. Подбадривающий звонок раздался и сверху, из армии:
– Как у вас дела? Не опоздайте! У Андреева танки с десантом уже Росино заняли!
На участке Казанского полка двадцать орудий прямой наводки и огонь артиллерии с закрытых позиций сделали свое дело -проломили брешь и смели все, что противостояло атакующей пехоте. Пехота устремилась в эту брешь.
К полудню пехотинцы заняли и очистили всю вторую траншею и выдвинулись к третьей. Ширина прорыва превысила два киломeтрa, а глубина достигла тысячи метров. В районе прорыва наши войска захватили все вооружение противника и триста пленных.
Этот начальный успех окрылял, вызывал стремление немедленно развить его и превратить в победу.
– Губский! Губский!
– вызывал я по телефону командира Казанского. Продвигайтесь! Куйте железо, пока горячо!
Но Губский сообщил, что дальше у него ничего не получается.
– Полк влез в огневой мешок и скован огнем,- докладывал он. Противник слишком беспокоит с флангов. Пехота продвигается только ползком, а орудия сопровождения совсем продвинуть не могу - выбиты расчеты. Если сможете, помогите огнем да подтолкните соседей, чтобы лучше обеспечивали фланги.
– Действуйте энергичнее!
– приказал я.
– Помогу вам и огнем и живой силой.
Решил ввести в бой свой единственный резервный батальон. Мне казалось, что именно теперь он сможет помочь Губскому развить успех и пробиться навстречу Батицкому.
Приказав батальону выдвинуться в прорыв и переговорив по телефону с командирами полков, я выехал на передовой НП к Носкову, откуда легче было подготовить огнем новую атаку.
Огонь мы с Носковым организовали и атаку обеспечили. Однако свежий батальон влезал в огневой мешок со значительными потерями. Новая атака Казанского полка с участием резервного батальона оказалась не такой стремительной, как я ожидал, и не принесла большого успеха.