Дни черного солнца
Шрифт:
— Богорожденная Роул?.. Так это вы убили ее?..
Серимн уклончиво рассмеялась:
— Я, вообще-то, имела в виду Войну богов и то, как наш Отец Небесный убил Энефу. Если уж не избегла смерти одна из Троих, значит умереть может каждый!
Я растерянно замолчала. Мне окончательно расхотелось смеяться. Серимн была далеко не дура. И я сомневалась, чтобы кто-то из Арамери стал намекать на убийство богини, не будь в его власти действительно совершить это.
— И это, возвращаясь к нашим частным делам, и есть причина, по которой мы тебя
Серимн сдвинула свой бокал с моим, в тишине хрусталь прозвенел громко, как колокольчик. Сотрапезники внимали каждому слову Серимн, затаив дыхание. Когда она приветственно подняла бокал, они ответили тем же.
— За возвращение Блистательного, — сказал найпри.
— И Повелителя Света, — добавила женщина, та, что высказалась насчет моего зрения.
— За окончание тьмы, — проговорил Хадо.
Каждый сидевший за столом в свой черед произнес несколько слов в том же духе. Все вместе походило на торжественный ритуал: люди по очереди подтверждали свою приверженность совершенно запредельной, безумной идее.
Когда все высказались и замолчали, заговорила я. Мой голос звучал точно из могилы — я осознала непостижимое.
— Вы задумали убить Ночного хозяина?..
— Да, — сказала она.
Тут подошел очередной слуга, и я услышала, как снимают крышку с подноса.
— И мы желаем, чтобы ты нам помогла. Будешь десерт?
9
«ОБОЛЬЩЕНИЕ»
(рисунок углем)
После ужина ни о богах, ни о безумных заговорах больше не рассуждали. Я была слишком ошеломлена услышанным, чтобы задавать вопросы, а кроме того, Серимн ясно дала понять, что отвечать более не намерена.
— Думается, сегодня мы уже достаточно наговорились, — сказала она, а потом рассмеялась полнозвучным, идеально выверенным смехом. — Ты что-то прямо побледнела у нас, милочка.
Одним словом, меня отвели назад в мою комнату, где Йонт вручила мне домашнюю одежду и чашку пряного вина — выпить перед вечерними молитвами, как было принято у мароне. Вычитала в книжке, наверное. Я заподозрила, что за мной будут наблюдать, поэтому послушно выпила вино и принялась молиться — в первый раз за несколько лет. Правда, молилась я вовсе не Блистательному Итемпасу.
Я попыталась мысленно воззвать к Сумасброду… Не зря ведь он мне внушал, что боги способны слышать молитвы своих верных, невзирая на расстояния и обстоятельства? Просто молитва должна быть достаточно жаркой, вот и вся хитрость. Я не считала себя фанатичной последовательницей Сумасброда и только надеялась, что моим молитвам придаст силы отчаяние.
«Я знаю, где ты, — шептала я мысленно, чтобы меня не подслушали. — Я еще не разведала, как вытащить тебя оттуда, но я очень стараюсь. Слышишь ли ты меня?..»
Я много раз повторила свой безмолвный призыв и около часа ждала ответа, не поднимаясь с колен, но его так и не последовало.
Я знала, что Сумасброд пребывал где-то там, в этом холодном месте, где нет никаких ощущений, —
На другое утро я проснулась на рассвете, проведя беспокойную ночь. Народ в Доме уже шевелился. Я слышала сквозь дверь, как по коридору ходили люди, елозили по полу швабры, звучала повседневная болтовня. Могла бы загодя догадаться, что общество итемпанов начинало свой день задолго до рассвета. По коридорам, отражаясь от стен, ко мне доносились отзвуки пения — тот самый бессловесный гимн Новых Зорь. Он показался мне куда более духоподъемным, чем сами новозоры, насколько я их успела узнать. Похоже, где-то происходило утреннее богослужение. А раз так, значит вот-вот явятся и за мной. Старательно подавляя тревогу, я натянула одежду, которую мне дали, и стала ждать.
Вскоре замок моей комнаты действительно отомкнулся, и кто-то вошел.
— Йонт? — окликнула я наудачу.
— Нет, это вновь Хадо, — ответил мужской голос.
Живот у меня свело судорогой, но, кажется, я сумела не показать, насколько мне не по себе. Было в этом человеке что-то такое, отчего у меня мурашки бегали по спине. И дело не в том, что он участвовал в моем похищении и порывался силком зачислить в свою секту. И даже не в косвенной угрозе, высказанной накануне. Временами мне начинало казаться, будто я могла его видеть. Только он не сиял, а, наоборот, выглядел тенью еще черней окружавшего меня мрака. А еще у меня было такое чувство — никаких доказательств, но сдавалось мне, что тот его образ, который он мне показывал, был не лицом, а личиной, и на самом деле он надо мною смеялся.
— Прости, если разочаровал тебя.
Он таки уловил мое беспокойство, и, как следовало ожидать, оно его позабавило.
— Йонт по утрам исполняет послушание: наводит чистоту. Со временем ты тоже узнаешь, что это такое.
— Со временем?
— Видишь ли, у нас традиция — новообращенный включается в рабочую артель, но мы еще подыскиваем послушание, которое подошло бы к твоим необычным запросам.
Не в силах совладать с собой, я ощетинилась:
— Ты имеешь в виду, что я слепая? Я вполне способна к уборке, только попросила бы дать мне посох!
Ибо мой собственный, к моему немалому огорчению, остался на мостовой возле дома Сумасброда. Мне недоставало его, точно старого друга.
— Нет, эру Шот, — сказал Хадо. — Я имею в виду, что ты ведь удерешь при первой возможности.
Я вздрогнула, и он негромко рассмеялся:
— Мы обычно не приставляем стражу к исполняющим послушание, но пока мы не уверимся в твоей приверженности нашей стезе… Скажем так: было бы крайне глупо оставлять тебя без присмотра.
Я глубоко вдохнула и выдохнула: