До мурашек
Шрифт:
Тем временем Гуля будто чувствует мой взгляд и резко поворачивает голову. Сбивается с шага. Увидела. Коротко один раз машу рукой. На секунду останавливается вообще, а потом отворачивается и идет дальше в прежнем темпе.
Сучка…
Адреналин взрывается в крови и топит так, что даже лицо начинает гореть. Что-то я тоже давно не бегал, да?
Выкидываю в пепельницу недокуренную сигарету, наскоро чищу зубы, плюю на бритье, нахожу самую немятую футболку в до сих пор неразобранной сумке и, запрыгнув в кроссовки, выбегаю на улицу на поиски Гулико.
14.
Я был уверен, что Гулико занимается в парке здесь за углом, но, обежав небольшой лесной пятачок с проложенными тропинками раза три, так её и не нашёл.
Чёрт.
Торможу у центрального входа, уперев руки в бока и восстанавливая немного сбившееся дыхание. Футболка уже липнет к влажному телу, утренний ветерок холодит кожу, покрытую испариной, но внутри так горячо работает мотор, что прохлада мало ощущается.
Озираюсь по сторонам, злясь то ли на Гулико, что непонятно куда исчезла, то ли на себя, что какого-то хрена ломанулся чистить зубы, а не сразу побежал за ней. Будто что-то светило мне, ага…
Так, ну и куда она могла деться?
В гору пошла? С её бедром? Извращенка…
Но других вариантов в этой стороне нет, так что выбегаю к дороге и топлю вверх к видовой площадке, думая, что Гулька всегда отличилась скрытым мазохизмом. Подъем дорожки резко уходит вверх, стремясь к, по ощущениям, градусам сорока пяти, а через пятьсот метров и вовсе начинаются крутые щербатые ступени. Взлетаю по ним на видовую площадку, тяжело и шумно дыша. Волосы липнут ко лбу, в ушах шумит, по мышцам бегает покалывающая адреналиновая легкость от такой нагрузки. Осматриваюсь, тормозя.
Никого. Разочарование топит, смешиваясь в странный коктейль с приятным возбуждением после физической нагрузки. Делаю медленный круг по пятачку и торможу у самого края обрыва, смотря на открывающуюся красоту. Делаю пару глубоких вдохов - выдохов, сердце замедляется, мышцы сладко гудят.
И как я только её пропустил? Ладно, завтра…
Все равно неплохо пробежался. В последний месяц я совсем забросил спорт с этими семейными драмами и, наверно, зря. Каких-то двадцать минут интенсивного бега, а у меня в голове так восхитительно пусто, как не было уже очень давно.
Разминаю шею, тяну плечи, спину и вспоминаю, что тут где-то были старые, еще советские турники, если их до сих пор не распилили на металлолом, конечно. Прохожу еще немного по лесной уже тропинке и…застываю, обнаружив Гулю, тянущую больную ногу на уличной шведской стенке. Бах, выброс всяких ядреных гормонов в кровь настолько ощутим, что мое тело вполне реально покачивается в её сторону. Во рту пересыхает.
Ну, привет…
Облизываю обветренные губы, выпуская жаркое облачко пара. Пользуясь тем, что Гулико не замечает меня, медленно подхожу ближе, жадно рассматривая детали.
В наушниках, не слышит. Глаза прикрыты, чуть хмурится от явной физической боли. Кажется, у неё даже испарина выступила над верхней губой. Мелко дышит, приоткрыв рот, но все равно медленно давит на колено, постепенно выпрямляя поднятую на перекладину стенки ногу полностью, и затем так же неспешно, давая себе возможность продышать каждый осиленный
Хочется её одернуть, но я сдерживаю глупый порыв. Да и все равно не послушается. Её травма, её нога.
Вместо этого останавливаюсь у сосны и подпираю плечом шершавый толстый ствол. Наблюдаю дальше. Если не концентрироваться на том, что ей очевидно больно, то Гулины движения, как обычно, эстетический оргазм. То, как она плавно проводит пальцами по ноге, как гнет к колену изящную шею, как прорисовываются напряженные мышцы бёдер, совершенно не скрытые обтягивающими леггинсами, как по привычке тянет носочек. Всё это так знакомо и так притягательно, что меня накрывает флэш беками, в которых я тону.
Реальность словно сплетается с поблекшими картинками прошлого. Вспоминаю, как ждал её с тренировок, примостившись на широкой ветке старой плакучей ивы во дворе их училища и заглядывая в большие окна класса, как мгновенно вычислял гибкую фигурку Гулико среди других девчонок. Мне не казалось, она и правда была самая талантливая на их курсе. С виду сдержанная, даже в чем-то строгая, не любящая в обычной жизни повышенного внимания, она превращалась в какую-то нимфу, стоило ей только начать танцевать. Магия в каждом микродвижении, приковывающая взгляд. То, чему невозможно научиться, что должно сидеть где-то глубоко внутри. Умение зациклить на себе, заворожить, удержать, перенести в другой мир и оставлять там до самого конца представления. Она, даже будучи только ученицей, умела творить настоящее искусство. И всё же, когда я подсматривал за ней в классе, мысли мои были далеки от высокого.
Я был примитивен. Я просто жутко её хотел.
Мы уже встречались тогда, но Гулёна была ещё слишком мелкая, да и воспитана строго, так что мало мне позволяла - только целовались и всё.
И у меня от такой диеты крышу сносило знатно. Если бы в семнадцать женили, я бы первый побежал, лишь бы добраться до неё. Но по нашему законодательству для этого должны быть уважительные причины вроде беременности невесты, а невеста к таким отношениям, да еще вне брака, пока готова не была. Замкнутый круг. Оставалось пускать слюни, сидя на дереве напротив окон класса во время увалов, и потом, когда выйдет, зажимать свою девочку, раскрасневшуюся, на лавочке в парке вечером, шепча, что она самая сладкая у меня. А после в казарме лётного училища ворочаться полночи от того, что стоит колом и ни хрена не уснуть.
Хорошие были времена…
Казалось, надо вот ещё чуть-чуть подождать, и будем самые счастливые. Мы действительно в это верили тогда.
Сползаю спиной по стволу сосны и усаживаюсь прямо влажную траву.
Гулико тем временем с тихим вздохом резко выпрямляется, достигнув, наконец, поставленного для себя предела в растяжке и, помогая себе рукой, снимает ногу с ржавой, облупленной перекладины старого турника. Поводит плечами, встряхивая мышцы, и, повернув голову, сначала мельком скользит по мне расфокусированным взглядом, а затем уже впивается глазами вполне осознанно.