До самой смерти
Шрифт:
Я не знала, как относилась к такому финалу и, наверное, никогда не узнаю. Часть меня хотела, чтобы его судили, чтобы он ответил перед семьями и любимыми тех, чьи жизни он забрал. Другая часть просто радовалась, что он был мертв.
Мои глаза снова вернулись к Коулу. Было еще кое-что, что я ему не рассказала.
— Я сказала ему, что люблю другого.
Рот Коула выдавал напряжение.
— Что?
— Вот, что я сказала ему, Жениху, — пояснила я. Я не использовала его имя и не хотела начинать. Это слишком большая честь для него. — Я сказала ему, что уже люблю другого.
Несколько секунд
Как и сейчас.
Коул прикрыл глаза и наклонился к нашим соединенным рукам. Он молчал. Я не знала, о чем он думал, но пока наблюдала за ним, успела понять, что именно я чувствовала, проснувшись и увидев его здесь. И мои чувства не изменятся.
Я любила Коула Ландиса.
***
Коул остался на ночь в моей больничной палате, и я задумалась, насколько сильно на медсестер повлияли его значок и улыбка. Утром меня выписали, и он отвез меня домой.
Коул не поднимал тему того, что я рассказала ему вчера ночью, но было не похоже, чтобы она зависла между нами. Я просто высказалась, открылась, и это изменило то, что я чувствовала в его присутствии. Не думаю, что Коулу это было очевидно, и не то что бы у меня на лбу было написано: я поделилась, потому что влюбилась. Но для меня все было иначе. В хорошем смысле.
Я не жалела об этом.
Мама настояла на том, чтобы накормить Коула завтраком, и порхала над ним, накладывая ему на тарелку бекон и сосиски. Его ухмылка явно говорила о том, что такое внимание ему нравится, а мне нравилось наблюдать за ним. После завтрака я вышла вместе с ним на крыльцо.
— Я скоро вернусь, — сказал он, положив руку мне на бедро. Он притянул меня к себе. — Нужно кое-что закончить. И принять душ, а еще собрать сумку.
— Сумку? — переспросила я.
На его губах заиграла полуулыбка.
— Чтобы остаться у тебя на выходных.
— Правда?
— Да. У нас ведь в силе планы на ужин, но мы их скорректируем так, чтобы тебе не пришлось выходить из дома. Да, я знаю, что ты в порядке, — сказал он, прежде чем я смогла его перебить, — но мы не станем тебя перенапрягать.
Я приподняла бровь.
— Я уеду совсем ненадолго. — Коул положил другую руку мне на щеку. — Обещай мне поберечь себя.
— Обещаю, — пробормотала я, немного потерявшись в его голубых глазах.
Понимающая улыбка появилась на губах Коула, и он наклонился, нежно, но кратко целуя меня. Я не хотела его отпускать, и это чувство было столь новым для меня, я задумалась о нем, возвращаясь на кухню. В воздухе витал аромат бекона.
Мама уже убрала тарелки и, хотя я обещала не перенапрягаться, это не означало, что я стану сидеть сиднем весь день. Боль в голове была терпимой даже без медикаментов, и я хотела кое-что проверить.
Я взяла фонарик и накинула дождевик, прежде чем выскользнула в заднюю
Подмерзшая трава хрустела у меня под ногами, пока я проходила под деревьями. Передо мной появилась низкая каменная стена. Она была здесь с тех самых пор, как построили дом, и я предполагала, что это была изначальная граница владений. Я прошла через небольшую калитку на заброшенную аллею, тоже поросшую травой. Несколько ярдов спустя я увидела еще одну каменную стену, высотой мне по пояс. За ней, в центре лужайки, стоял мавзолей.
Желудок сжался, когда я зашла на территорию старого кладбища. Я не могла припомнить, когда в последний раз была здесь, когда была помладше, я вообще избегала этого места так, словно там притаились зомби, пожирающие людей.
Сердце грохотало, пока я шла по крохотному кладбищу. Там было всего пять надгробий. Они уже рассыпались, и эпитафии было невозможно прочесть, они почти исчезли.
Вдалеке прогудел автомобильный сигнал, который заставил меня подпрыгнуть. Я была взрослой женщиной, черт возьми, но кладбище все еще наводило на меня ужас. Мы были в центре города, кладбище находилось в окружении домов, но подходя к склепу, я внезапно ощутила себя за много миль от цивилизации.
Темный дверной проем манил. Когда-то давно там была дверь, но я этого времени не помнила. Сделав глубокий вдох, я включила фонарик и шагнула внутрь.
Самым странным в склепе было то, что там не было гробниц. Вернее, они когда-то там были, но исчезли задолго до того, как бабушка Либби купила особняк и прочие владения. Никто не знал, куда и когда они пропали, и эта часть пугала меня больше всего.
Я освещала фонариком пол и очень быстро нашла старые двери в подвал. Одна створка была закрыта, а другая рассыпалась в щепки. Часть кирпичной стены обвалилась, открывая темноту тоннеля. Осколки красного с белым кирпича остались по бокам. Я не была экспертом криминалистом, да и опыта в строительстве у меня не было, так что понять, разбил ли кто-то кирпич или он сам обвалился, я не могла.
Во время завтрака мама сказала мне, что связалась с тем, кто в первую очередь займется этим на следующей неделе, тогда же примерно приятель Коула должен будет приехать, чтобы установить сигнализацию в апартаментах.
Кто-то прошел здесь и попал в дом. Я бы и за миллион долларов не согласилась туда зайти. Там было такое количество пауков, какое мне и в кошмаре не снилось.
Но Дерек был прав. Стена была сломана и первое, что я искала там — следы работы кувалдой. Дверь в подвал тоже выглядела подозрительно.
Я попятилась из склепа, но остановилась, когда услышала позади странный звук. Холодный ветерок пробежался по моей спине, волоски на шее встали дыбом. Я резко развернулась, крепче сжав фонарик. Я практически ожидала увидеть кого-то позади себя, но никого не было.
Слева от меня треснули ветки. Я повернулась на звук, но по-прежнему ничего не увидела за кустами снаружи. Мой взгляд сканировал кладбище, кирпичную стену и дворы окрестных домов. Я не заметила никакого движения, но мурашки бежали по коже.