До свадьбы заживет
Шрифт:
Рядом из мрака показались еще два человека – гибкие, бесшумные. Один из них легко перемахнул забор и, проскользнув по саду, подобрался к освещенному окну. Приподнявшись и осторожно заглянув в него, он обернулся и издал негромкий крик, подражая голосу ночной птицы. Второй боец ответил ему таким же криком и, перепрыгнув через забор, двинулся к дому. Две фигуры слились с темной бревенчатой стеной, скользнули от освещенного окна к одному из темных мрачных проемов. Раздался еле слышный звон разбитого стекла, тихо скрипнула рама, и две гибкие фигуры, подтянувшись, одна за другой
Конвоир Маркиза подтолкнул его к забору. Леня, вспомнив, как ловко это проделали бойцы Вольфа, лихо перепрыгнул преграду, стараясь не ударить в грязь лицом, но при этом здорово ушиб колено. Он вполголоса чертыхнулся, и тут же в бок ему ткнулось холодное твердое лезвие.
– Только пикни! – прошептал боец и толкнул Маркиза к дому.
Послушно и тихо Леня пошел к освещенному окну. Возле самого дома они остановились, человек Вольфа приподнялся на цыпочки и приготовил к стрельбе пистолет, готовясь подстраховать своих коллег, находящихся в доме. Маркиз тоже приподнялся, держась руками за наличник окна, и заглянул в освещенную комнату.
В комнате были два человека. Один из них – высокий, худой мужчина сидел за столом спиной к окну и тщательно смазывал пистолет. Напротив него стройная темноволосая женщина с короткой стрижкой складывала вещи в небольшой кожаный чемодан.
Стоявший возле Маркиза спецназовец поднес к глазам светящийся циферблат часов, выждал некоторое время, следя за секундной стрелкой, и затем отчетливо постучал в стекло стволом пистолета.
Мужчина, сидевший за столом, мгновенно вскочил, как развернувшаяся пружина, и направил в сторону окна тут же возникший в его руке черный револьвер.
Следующие несколько секунд показались Маркизу бесконечно долгими, а уложившиеся в них события – растянутыми, как будто время потекло по другим законам, а воздух стал плотным и замедлял движения людей. Зато каждый их жест, каждое движение были отчетливо видны и навсегда врезались в память. Он хорошо разглядел повернувшееся к окну напряженное и встревоженное лицо человека с револьвером, ярко освещенное и выразительное, – и при этом совершенно явственно понял, что это не тот человек, который заминировал машину доктора Длуголенского.
В то же мгновение дверь комнаты с грохотом распахнулась, и на пороге возник один из боевиков Вольфа.
Мужчина с револьвером развернулся на звук открывшейся двери, непрерывно стреляя, но в него уже летел брошенный спецназовцем нож, и доля секунды, которая понадобилась ему, чтобы повернуться от окна к двери, оказалась для него роковой: тяжелый десантный нож вонзился в его горло, выйдя из затылка, и темная кровь брызнула во все стороны.
Бросивший нож боец согнулся пополам, чтобы не попасть под револьверные пули, и отскочил в сторону, пропустив вперед своего напарника, который, низко пригнувшись, прыгнул к женщине, складывавшей чемодан. В руке у нее уже блестел небольшой никелированный пистолет, но она не успела сделать ни одного выстрела – спецназовец повалил ее на пол и заломил руку с оружием за спину.
Револьвер в руке высокого мужчины все еще продолжал стрелять, оставляя черные пулевые оспины на стенах комнаты, но глаза
Наступила тишина. Конвоир Маркиза подтолкнул Леню вбок стволом пистолета, откашлялся и спокойным голосом, показавшимся очень тихим после грохота выстрелов, скомандовал:
– Иди в дом!
Маркиз послушно поднялся на крыльцо и через темные сени вошел в освещенную комнату. Стены и пол были залиты кровью, как будто здесь только что резали барана. Спецназовцы Вольфа связывали по рукам и ногам темноволосую женщину, а она злобно ругалась, мешая русские и немецкие слова. Маркиз еще раз взглянул на труп с торчащей из горла рукояткой ножа. Хотя смерть меняет людей, особенно такая страшная смерть, Леня окончательно убедился в том, что это был совсем не тот человек, которого он видел не так давно на улице Некрасова возле машины Бориса Львовича Длуголенского.
«И ведь доктор говорил, – вспомнил Маркиз, – что здесь, кроме Виктора, был еще один мужчина!»
Оставив эти размышления при себе, Леня решил ждать, как дальше обернутся события. Приставленный к нему охранник стволом пистолета направил его к стулу и заставил сесть.
В это время на крыльце послышались шаги, и секунду спустя, подталкивая перед собой упирающуюся Лолу, в комнату вошел Вольф.
– Отдайте мою собачку, жестокий человек! – верещала Лола.
– Заткнись! – рявкнул Вольф, оглядывая комнату.
Увидев лежащий на полу труп и залитые кровью стены, Лола решила, что переигрывает, и замолчала – всем было явно не до нее с ее песиком.
Взгляд Вольфа остановился на темноволосой связанной женщине, которую его подручные бросили на кровать. Неуверенно покосившись на Маркиза, Вольф спросил его:
– Это действительно она?
– Да, – Маркиз кивнул, – это Моника. Хочу напомнить вам, что мы с Лолой выполнили ваше поручение.
– Да-да, – отмахнулся от него Вольф и подошел к Монике.
При виде его немка забилась, пытаясь разорвать веревки, и поток двуязычных ругательств еще обильнее полился из ее рта.
– Да, фрейлейн, внешность вы здорово изменили, – насмешливо проговорил герр Вольф, – но манера цветисто ругаться осталась прежней. Однако здешний хирург хорошо над вами поработал, я ни за что не узнал бы вас в новом обличье!
Вольф резким движением рванул блузку Моники и, несмотря на ее бешеное сопротивление, развернул девушку плечом к свету. Маркиз увидел знакомое ему по фотографии родимое пятно в форме неровной четырехконечной звезды.
– Да, дорогая, – удовлетворенно кивнул немец, – это действительно вы, у меня не осталось никаких сомнений.
Моника замолчала и злобно уставилась на своего мучителя.
– Чего вы от меня хотите? – наконец прошипела она. – Почему вы не оставите меня в покое?
– Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, – Вольф склонился над Моникой и едва не прожигал ее взглядом, – того же, чего от тебя хотят все остальные, того же, чего хотел твой здешний друг, ныне покойный, – Вольф покосился на окровавленный труп, – я хочу получить информацию!