До свидания, Светополь!: Повести
Шрифт:
— Может, то не в Москве? — осторожно высказала предположение ехидная Валентина Потаповна.
Навет! Грубый навет, в чем все убедились, когда возвратившийся шофер объявил, что гостиницы «Савой» не существует вот уже тыщу лет. В «Берлин» переименована она.
— Так куда едем? — спросил он терпеливо.
— В «Савой», — ответила Вероника Потаповна, и они отправились в гостиницу «Савой», которой не существовало.
Не стану описывать, как их встретили там. Поднатужившись, бабушка открыла тяжелую старинную дверь (это придало ей уверенности — что старинная) и вошла на своих больных ногах с видом деловым и решительным. Её оробевшие спутники с ящиками остались на улице, где было жарко и шумно, здесь же
— Когда? — с уважением осведомился вахтёр.
— В тридцать втором году, — сказала бабушка и поправила шляпу.
Далее наступила пауза, а затем ещё более учтивый и ещё более твёрдый вахтёр объяснил все, что требуется объяснять в таких случаях. И про наличие мест, и про иностранных туристов, и про бронь, и про командировочные удостоверения, которые крайне желательны, чтобы устроиться хоть в какую-нибудь гостиницу. Он был так любезен, что назвал некоторые из них, где при благоприятных обстоятельствах их могли приютить на ночь.
Дальнейшее совещание происходило на улице. Оно было бурным. Вероника Потаповна возмущалась беспорядками, которые творятся в столице. Таксисты не знают, куда ехать, гостиницы переименовывают, мест нет. Дмитрий Филиппович поглядывал на ящики.
— Может, сперва на рынок? — предложил он. Продать бы груши, думалось ему, а там и восвояси можно. Но этого он вслух не сказал.
После долгих дискуссий решено было вернуться на вокзал, оставить там Дмитрия Филипповича с вещами, а самим отправиться на поиски гостиницы.
Сказано — сделано. Об удивительном долготерпении моего двоюродного деда вы уже имеете представление, поэтому вас вряд ли удивит, что Дмитрий Филиппович простоял на вокзале три с половиной часа. Простоял! И не только потому, что все места были заняты (лето!), а из соображений бдительности: сверху легче наблюдать за вещами. Худой и сутулый, в льняном костюме и берете, исподлобья провожал подозрительным взглядом снующих мимо пассажиров. Я думаю, он мог простоять так день, два, неделю… У этого человека была феноменальная выносливость; я понял это, когда много лет назад, но уже не мальчиком, а мужем отправился с несколькими моими сокурсниками, приехавшими летом на море, в знаменитые светопольские пещеры. Дмитрий Филиппович, к тому времени вышедший на пенсию, увязался с нами. Не пещеры, конечно, прельщали его, а почти дармовые абрикосы, которыми славились эти места. Пару ведёрок решил привезти рачительный хозяин — на варенье.
Нам повезло: как раз в то время там работали спелеологи. Быстрая и смешливая, с двумя хвостиками вместо косичек девчушка взялась показать нам подземные чудеса. Ну уж и загоняла она нас! Мы ползали на брюхе, протискивались в «сифоны», пробирались, высоко подняв свечи, по скользким камням в воде, жались к осклизлой стене справа, поскольку слева зияли колодцы, а она все летела вперёд, лёгкая и ловкая, и только самолюбие не позволяло нам запросить пощады.
А Дмитрий Филиппович? Он замыкал, по своему обыкновению, шествие и хоть бы раз пожаловался на усталость! О нас, молодых и поначалу таких самоуверенных, наша шустрая проводница не беспокоилась, а вот Дмитрия Филипповича время от времени заботливо окликала: «Ничего?» И он отвечал, блестя из темноты зубами и глазами: «Ничего».
Так надо ли удивляться, что этот жилистый старик три с половиной часа простоял на вокзале в одной, по существу, позе, только глазами зыркал да исподволь пощипывал в кармане булку! Она осталась от последней дорожной трапезы, и женщины выложили её на пластиковый стол, ибо не везти же её в столицу, а выкинуть хлеб рука не подымалась. Улучив момент, припасливый
А что наши дамы? Чем увенчались их настойчивые поиски? А ничем. В трёх или четырех гостиницах побывали они, но мест, разумеется, не было. Пригорюнившись, держали совет в одном из гостиничных вестибюлей, где на чемоданах коротали время несколько таких же, как они, горемык без «брони» и командировочных удостоверений в кармане. Товарищи по несчастью… Душу отводили, жалуясь друг другу на судьбу, на москвичей, которые летят, вытаращив глаза, и не отвечают на вопросы, на грубых таксистов и на гостиницы, которые бог весть зачем переименовывают.
И все же где приткнуть голову приезжему человеку, у которого в Москве ни родных, ни знакомых? Наши путешественники, впрочем, знакомую имели. В столице жила их бывшая соседка Зинаида Борисовна, та самая, которой они везли бутылочку светопольского вина.
Это была дородная старуха с седыми, коротко остриженными волосами и, что называется, породистым лицом, немного перекошенным: эвакуируясь с мужем и дочерью из Светополя, попала под бомбёжку. Её светлые глаза смотрели умно и ясно. Она никогда не торопилась. Никогда не повышала голоса. Никогда никого не перебивала. Обо всем говорила спокойно и рассудительно. Трезво, сказал бы я.
Жила она хорошо, то есть несравнимо лучше нас. Её муж, мы звали его дядей Витей, был большой шишкой в торговле. Древний старик с морщинистым, как высушенная груша, лицом, жёлтым черепом и маслеными глазками. В длинные летние вечера он учил нас, дворовых мальчишек, играть в «дурака». Карманы его были набиты карамельками, которыми он торжественно одаривал нас.
Их сарай с топкой (углем и дровами) помещался в общем подвале, куда вели стёртые и сбитые косые ступеньки, загреметь с которых ничего не стоило, особенно зимой. Поэтому сами хозяева спускались туда редко, мы же имели прекрасную возможность заработать рублишко-другой. Конкуренция, однако, была жестокой. Лично меня часто обскакивал губастый Филя, который впоследствии стал дамским мастером; женщины говорят, отменным. Он и сейчас работает в лучшей светопольской парикмахерской, что на улице Карла Маркса.
Когда дяде Вите перевалило за семьдесят и он вышел наконец на пенсию, они с Зинаидой Борисовной уехали в Москву к дочери. Та была замужем за профессором, да и сама преподавала в институте — кажется, химию. Дядя Витя вскоре умер, а его болезненная супруга все скрипела и периодически слала в Светополь поздравительные открытки.
— Конечно, она обидится, что мы не у неё остановились, — заметила Вероника Потаповна на очередном «совете» в гостиничном вестибюле.
— Да уж обидится! — съязвила Валентина Потаповна.
Возможно, она была не права. Возможно, Зинаида Борисовна и приютила б их, но гордые старики хотели явиться к ней не с поклоном, а с приветом, независимые и весёлые. Лучше уж, решили они, переночевать на вокзале.
Скорей всего, так бы оно и случилось, не окажись с ними Александры Сергеевны. Всего несколько минут заняли её переговоры с администратором, холодно–вежливой особой, чего только не повидавшей на своём администраторском веку! Лучшие командировочные умы расшаркивались перед нею, но они зря тратили порох, а вот Александра Сергеевна, бывший маляр, сумела найти общий язык с этой неприступной дамой. Не мудрствуя лукаво, напрямик сказала своим сипловатым голосом, что они из южного города Светополя, что их четверо и всем им за семьдесят, что едут они в город Калинов, где не были пятьдесят лет, а лично она не была вообще. Ни в Калинове, ни в Москве — нигде. Знакомых у них тут нет, да они и не собираются задерживаться. День–два, не больше. Обидно умереть, не повидав столицы… В нескольких гостиницах они уже были, одиннадцать рублей прокатали на такси и куда идти дальше, не знают.