Добивающий удар
Шрифт:
Кто-то из зала спросил.
— А вы бы выстрелили?
— Я бы не выстрелил, — мрачно посмотрев на журналиста, ответил Керенский, — я бы убил. Ещё есть вопросы?
— Но вы вождь революции! — вскрикнула неизвестная Керенскому дамочка.
— Вот именно поэтому я бы это и сделал. Революция в опасности, и дело рук каждого её защитить. Защищая себя, я защищаю революцию, не больше и не меньше.
Опять возникла пауза для осмысления сказанных слов.
— Вчера все Петроградские газеты вышли с заголовком о том, что на вас было совершено повторное покушение,
— Да, это правда, террористом оказался полковник Герарди. Он уже во всём сознался. По его словам, в деле замешаны великие князья, а раз так, то каждый из них понесёт за это ответственность.
— Вы их убьёте? — пропищала корреспондент газеты «Гардиан».
— Нет, я их арестую, а судить их будет революционный суд. Николая Романова, бывшего императора, я уже приказал арестовать, и он содержится в Петропавловской крепости под усиленной охраной.
— Вы арестовали Романова?
— Да, он находится под стражей вместе со своей семьёй. Его жизнь вне опасности от суда Линча возмущённой толпы. Идёт расследование, итоги которого будут доведены до всего народа. Если его вина будет доказана, то его ждёт суд. Больше ничего вам сказать не могу.
— А как вы себя чувствуете?
— Вы все видели, как я себя чувствую, но Революция в опасности и потому мои чувства не имеют никакого значения. Я решил положить свою жизнь на алтарь Великой Русской Революции, и я приложу все силы, чтобы довести дело Свободы, Равенства и Братства до логического конца.
На этом месте должны были последовать бурные овации, но их не было. Все напряжённо вдумывались в то, что Керенский сказал немного раньше, и пропустили его пафос мимо ушей. Всё же, это были не восторженные матросы и солдаты, а журналисты, со всеми вытекающими…
Керенский прервался. Хотелось пить, но минералки тут не было, да и вообще, ставить воду ещё не было принято, а надо бы.
— Какие вопросы у кого остались?
— Зачем вы убили Родзянко? — вскричал корреспондент газеты «Таймс».
— Я смотрю, господа, вы решили из меня сделать палача на манер Робеспьера? Не стоит! Я не кровавый тиран, моя цель — это продолжение бескровной революции. Я не призывал солдат убивать Родзянко. Вы можете опросить кого угодно. Я лишь указал, что имеет место заговор против революции. Дальше от меня ничего не зависело. Толпа сама нашла виновных и виноватых, я был бессилен. Мы только в самом начале пути к нашей свободе, и мы победим! Больше мне добавить нечего.
— Но как вы тогда планируете удержать власть, ведь почти весь Петросовет уничтожен революционными массами в процессе межпартийной борьбы, провокаций и взаимных покушений.
— Как? Отвечу так. Решать будет народ и его представители в Советах рабочих и солдатских депутатов на местах, а Петросовет временно расформирован. Мною даны указания всем его членам о перевыборах. В течение недели-двух Петросовет вновь возобновит свою работу, но возможно, в ином качестве. Моя партия пока слишком мала и немногочисленна, а разбитые остатки остальных партий дезориентированы из-за предательства своих вождей. Поэтому, в каком качестве и составе он продолжит работу, мне пока неизвестно.
Но я планирую начать сотрудничество с РСДРП в лице меньшевиков. Их лидер на сегодняшний день, товарищ Плеханов, глубоко почитаем и уважаем мною. Надеюсь, мы с ним сможем создать партийную коалицию и привести общими усилиями наш народ к торжеству Свободы.
— То есть, вы хотите создать новое правительство, но не вводить в него никого из других партий, кроме кадетов, прогрессистов и октябристов, — выкрикнул с места ещё один журналист, кажется, это был корреспондент «Московского листка».
— Мы проводим консультации со всеми, не волнуйтесь, новый состав правительства будет ещё более народным и даже включать в свой состав народы, до этого никогда в жизни не допускавшиеся к управлению государством.
— Это кто?
— Пока не знаем, но за два дня этот вопрос будет решён, не сомневайтесь.
— А как вы намерены справляться с министерством внутренних дел и быть при этом военным и морским министром?
— У меня отличные помощники. А к управлению военным министерством мы не можем сейчас допустить никого из старой власти, а из новых лиц доверия нет ни к кому. Ярчайший пример этому — господин Гучков и господин Милюков, которые оба сейчас сидят в тюрьме. Россия ведёт тяжёлую войну уже три года, и в этот тяжёлый час я не могу себе позволить дать нам проиграть.
— Вы будете воевать до победного конца?
— Мы будем воевать, следуя интересам нашего государства, нам нужен мир без аннексий и контрибуций. Мы будем стремиться к этому всеми силами. Страна и народ уже устали от войны, но, к сожалению, мы не можем принять это решение в одностороннем порядке, ведь мы связаны союзом с Англией и Францией. Мы не можем их бросить наедине с Тройственным союзом, это наш долг! В связи с этим, сепаратный мир невозможен, кроме того, нам не нужны Черноморские проливы. Но и безрассудно бросать в бой наших солдат было бы в высшей степени необдуманно.
Потому что победу Революции принесли на своих штыках солдаты, и теперь мы не можем не оправдать их надежд о мире. Но мы должны быть реалистами, господа…
Керенский тщательно подбирал слова, зная, что его речь записывают и быстро разберут на цитаты ведущие газеты всего мира. Глупые заявления о продолжении войны до победного конца отринут от него народные массы. А категорический отказ от продолжения войны насторожит союзников, и они могут принять экстренные меры самого различного характера и свойства.
А возможности для этого у них были. С недавних пор Керенский подозревал, что на морячков очень сильно влияют заокеанские друзья, но не САСШ. Помилуй Бог! Нет, есть такой остров, и люди там есть, очень хитрые и циничные люди, вспоминающие свою страну всегда с некой приставкой — старая и добрая… А ведь доброй эта страна не была никогда!
— Надеюсь, господа, я ответил на все ваши вопросы.
— Нет, не на все! — начали кричать отовсюду, и снова защёлкали магнитные вспышки, подсвечивая фотографирование.