Добро пожаловать в Америку!

Глисон Татьяна

– Молодец, – похвалила его Рита.

– Служу Маргарите Владимировне! – по-военному отчеканил он.

В эту ночь в дверь никто не звонил.

Раз в неделю гуманитарный класс под предводительством Риты посещал культурные мероприятия: драмтеатр или театр музкомедии, или музей. Игорь стал ходить вместе с ними. Его пропускали бесплатно, потому что все администраторы и контролеры Риту хорошо знали. Она помогала им со зрителями. Если зал оставался пустой, администратор театра звонил ей, она снимала с уроков свои гуманитарные классы и отправляла в театр, часто их пропускали даже бесплатно. Так что уж одного знакомого они всегда могли позволить Рите провести. Не из своего же кармана деньги платят. Игорь с еще большим увлечением, чем ее ученики, смотрел спектакли, даже подавался вперед всем корпусом, чтобы лучше рассмотреть сцену, и с восхищением слушал, как после представления Рита и ее гуманитарщики обменивались мнениями о просмотренном спектакле. Это было что-то новое в его жизни.

Игорь вырос в обычной

шахтерской семье, где отец по выходным напивался, правда, не скандалил, а, попев с женой на два голоса песни, шел спать. Ходили они в кино, в парк на аттракционы, а про театр или музкомедию и понятия не имели. Учился он в общеобразовательной школе, звезд с неба не хватал, исправно переходил из класса в класс, а большего от него и не требовали. После школы пошел в ПТУ, выучился на электрика, еще полгода успел проработать в шахте дежурным электриком, а потом в 1988 году его призвали в армию. Попал он служить в Ограниченный контингент Советских войск в Афганистане.

Однажды, возвращаясь вечером из лицея, Рита спросила Игоря:

– Где ты служил, Игорь? Галя говорила, что в Афганистане?

– Да, там, в Ограниченном контингенте Советских войск. Я попал туда весной, как раз уже документы подписали о выводе войск. Все минуты считали, когда нас выведут. Сержанты зверствовали, душманы постоянно где-то рядом были, казалось, вот выведут нас отсюда, и все будет хорошо. Боевых действий уже почти не было. Мы тогда стояли возле Майданшехра. В сентябре началась операция по уничтожению базы душманов. Вот где я в один день и войну, и душманов увидел. Сначала авиация кишлак почти с землей сравняла, потом нас добивать послали.

К удивлению Риты, плечи Игоря запрыгали, и она поняла, что этот большой и сильный мужчина плачет.

– Простите, до сих пор не могу это вспоминать. Куски тел, кричащие от боли раненые. Меня там почти сразу контузило взрывной волной, я даже выстрелить не успел. Эвакуировали в госпиталь в Узбекистан, потом уже не стали отправлять обратно.

Помолчав, он добавил:

– Мне это до сих пор снится.

Они замолчали. Неожиданно для самой себя Рита начала рассказывать свою историю, связанную с Афганистаном.

– Знаешь, – начала она, – я сама чуть в Кабул не уехала.

– Как? Почему? – заинтересовался Игорь.

– Началось это, когда я еще в институте на литфаке училась. Училась я на вечернем, а днем лаборанткой на физфаке работала и курсы спортивного массажа у студентов вела. Во время сессии у вечерников и заочников литфака и истфака лекции по истории КПСС и научному коммунизму были совместными. На истфаке почти половина группы – мужчины, а у литераторов только Касым и косоглазый Вася. Вот мы и уводили у историчек их мужичков. Так и на этот раз случилось. Я староста группы была, да и вообще заводилой на все интересные дела. Кинули клич, кто пойдет с нами отмечать какой-то малозначительный календарный праздник, кажется, день рождения матери Ленина. Я запрыгнула на скамейку в аудитории и попросила собраться около меня всех желающих. Вот он и подошел. Как сейчас помню: небольшого роста, лицо в веснушках, синие глаза с прищуром, светлые, коротко подстриженные волосы. Он спросил, можно ли ему пойти с нами. Да ради Бога, – ответила я, – чем больше народа, тем веселее.

Собирались у Тамары. Она жила рядом с институтом, и ее родители уехали в деревню. Скинулись, купили водки мужикам и вина дамам, какую-то кильку на закуску, дома картошки нажарили. Сели за стол, веснушчатый оказался рядом. Познакомились, его Леонидом звали. Потом танцевать приглашал, болтали, никаких глупостей. Домой меня Саша- летчик подвез, он жил в моем районе. На следующий день на научном коммунизме я забралась на самый верх огромной аудитории, чтобы спрятаться под стол и немного поспать после вчерашнего праздника. Он нашел меня, сел рядом, сказал, что даст конспект переписать, а я могу положить ему голову на колени и поспать под столом. Так я и сделала. На другой день не было общих лекций. Леонид нашел меня на кафедре, конспект принес. Потом за конспектом пришел, потом что-то еще ему от меня надо было. На кафедре стали надо мной подсмеиваться, а я не придавала этому значения. У меня тогда Вовка-летчик был, Сашин друг. Сессия закончилась, а Леонид все находил поводы, чтоб хоть раз в неделю в институте появиться. Я уже прятаться от него начала. Раз мы в препараторской со старшим лаборантом Аней работали, она его в окно увидела, бежать уже некогда, так я в шкаф со скелетами залезла, хорошо, что никакая кость на меня не свалилась, а то бы нашел. Так больше года продолжалось: встречались на сессиях, он всегда к нашей компашке присоединялся, а в перерывах между сессиями я от него пряталась.

Однажды весной я неожиданно увидела его на остановке автобуса №4, каким я ездила домой к себе в Малое Чаусово, район, находящийся на самой окраине города. Поздоровались. Он выглядел как всегда отлично: подтянутый, аккуратный, из-под легкой куртки виднелся темно-серый костюм и светло-голубая сорочка с галстуком. В руке Леонид держал большой кожаный дипломат. Увидев меня, он подошел. Я спросила, куда это он едет такой нарядный, он ответил, что в Малое Чаусово. Я сказала, что тоже там живу и поинтересовалась, на какую улицу ему надо. Он улыбнулся загадочно и сказал, что на Грицевца 105. Это был мой дом. Я все еще не верила, что он знает мой адрес. Я поинтересовалась, к кому это он едет. Леонид ответил, что ко мне. Я сразу же начала отнекиваться, говорить,

что мне надо к подружке заехать. Тогда он посмотрел на меня очень серьезно, поставил дипломат на землю, взял меня за плечи и прижал спиной к автобусной остановке. «Рита, у меня больше нет времени за тобой бегать. Давай сегодня поговорим». Он никогда раньше не был так настойчив, я почувствовала, что мои выкаблучивания сегодня неуместны, и согласилась. Я спросила, как он узнал мой адрес. Улыбнувшись, Леонид ответил, что у него работа такая. Я не придала его ответу значения, но оказалось, что он не шутил. Мне почему-то стало тревожно. И Леонид показался мне совсем другим человеком. Пришли домой. Он достал из дипломата бутылку армянского коньяка, какого в обычном магазине не купишь, лимон, конфеты, сервелат, тоже необычный продукт для нашего стола, и букетик фиалок. Выпили по рюмке, я растерялась, молчала. Он встал, разрешите представиться, сказал: Капитан Головин Леонид Ефимович, 1948 года рождения. Ты, наверное, даже фамилии моей не знаешь. Я поняла, что он прав, я ничего о нем не знала, не хотела знать. Попросила о себе рассказать. Он сказал, что один сын у матери, отец давно ушел из семьи, мать живет в деревне. Он живет в общежитии, учится, чтобы после отставки пойти работать в школу. Был он на пять лет старше меня, и я поняла, что он надежный. Леонид сказал, что запал на меня в тот раз, когда я сколачивала компанию, стоя на скамье в аудитории. Оказывается, он скоро уезжает в Афганистан и у него больше нет времени ждать моей благосклонности. Я сидела придавленная. Ему нужно было уходить. Договорились встретиться в субботу. Перед уходом он попросил поцеловать его. Я поцеловала его тепло и искренне, но скорее, как брата, уходящего на войну. Всю ночь думала о нем.

Встретились в субботу, в парк пошли, мороженое ели, он радовался, а я все к нему приглядывалась, нравиться мне он начал. В воскресенье снова решили встретиться. Утром звонок в дверь (телефона тогда у меня не было), открываю – он. В форме пришел. Я глянула, а погоны – КГБовские! Ты же знаешь, как мы к КГБ относимся. Сказал, что никуда сходить не сможем, он через два часа должен быть на службе, вызвали. Взял меня прямо в коридоре за голову, прижал к себе, поцеловал и говорит: «Выходи за меня замуж». У меня даже рот открылся от удивления. А он сказал, что приказ может прийти в любую минуту. Если здесь не успеем зарегистрироваться, то он сможет вызвать меня как невесту в Кабул и там поженимся. Сказал, что в Кабуле спокойно. Я могу сына с собой взять. Леонид попросил познакомить его с моим сыном и родителями. Договорились на следующую субботу организовать эту встречу. И еще оказывается у них такой закон: если хочешь сделать кому-то предложение, надо сначала невесту проверить по линии КГБ. Так что проверку я уже прошла, у руководства возражений нет. Решение за мной. Так и простояли с ним полчаса в коридоре, потом он ушел. Как я не могла его так долго рассмотреть?

Приехал он в субботу снова с цветами и угощением. Данилка дома был, мама приехала, папа не захотел. Я на стол накрыла, хозяйкой хотела себя хорошей показать. Он руки моей у мамы попросил. Та растерялась, я не больно-то ее спрашивала, что мне делать. Данилке сказал, что ждать нас в Кабуле будет, тот обрадовался – такое приключение ожидается. Что еще надо шестилетнему мальчишке. Эту ночь он остался у меня. Квартира была однокомнатной. Мама с Данилом легли на мою полуторку, а мы с Леонидом на Данилкино кресло-кровать, на котором Айнура сейчас спит. Это была наша единственная ночь вместе. Он шептал: «Если ребенок будет, пожалуйста, оставь его». На следующей недели его отправили в Афганистан. Он забежал в институт попрощаться. Сказал, что напишет. Оставил адрес своей матери. Я получила от него одно письмо. В газетах писали об антиправительственных демонстрациях в Кабуле и других районах страны, о душманах, там шла война. Я переживала за него. Потом ничего от него не было, я думала, он забыл обо мне, добился своего и забыл. А потом секретарша ректора за мной прибежала, меня к телефону просили позвать. Оказалось, из его организации. Сказали, что ранен, в госпитале в Узбекистане, что смогу навестить, но они скажут, когда можно. Писать он пока не может. Я извелась вся. Звонка больше не было, а я не знала, куда обращаться. Через пару месяцев он позвонил на кафедру, сказал пару слов, что у него все хорошо, и он снова в Афгане, что не может долго говорить, что любит, но пока мне лучше сюда не приезжать. Потом снова исчез, но я ждала каждый день, что позвонит. Через полгода я отчаялась. Мать его жила где-то в тьму таракане, куда без машины не доедешь. Позвонила в сельсовет их деревни, попросила ее позвать в контору, сказала, что перезвоню через час. Вот она мне и сказала, что Леонид пропал без вести, ей письмо прислали. Так я и не знаю, что же с ним случилось», – закончила Рита свой рассказ. А про себя она подумала: «Леонид, если ты умер или убит, пусть земля тебе будет пухом, если ты жив, будь счастлив. Я помню тебя».

Игорь нашел в темноте Ритину руку и сжал ее в своей.

После ночного разговора отношения Риты и Игоря стали не такими формальными. Рита заботилась о нем по-матерински, а он стал смотреть на нее не на как охраняемый объект, а как на женщину, которую надо защитить.

Рита собиралась на работу, когда позвонил Данил:

– Мама, сможешь сходить к нам и взять синюю папку с документами на письменном столе? Я на объекте до вечера, сейчас позвонили, надо срочно контракт подписать, чтоб работа не ушла. Я звонил домой, Ани нет. А Серега потом к тебе в лицей подъедет, заберет.