Добро пожаловать в Америку!
Шрифт:
– Да, мама Рита, ты всегда была храбрая, а я до сих пор боюсь одна спать в комнате, – вздохнула Айнура и крепко прижалась ко второй маме.
«Совсем большая выросла, – подумала Рита, – а оказывается, все еще одна спать боится. Может, алкоголик-отец так ее на всю жизнь напугал. Это ж надо швырнуть годовалого ребенка об стенку за то, что она плакала! Хорошо, что Маржан с ним развелась. Интересно, какой Айнура будет лет через десять? На Мару, наверно, будет похожа».
Айнур – лунный свет в переводе с казахского. Ее лицо, и в самом деле напоминающее круглую луну, было молочно-белым с высокими скулами, малозаметными полосками бровей, раскосыми, но широко открытыми темными глазами, маленьким носом и ярко-алыми губами. Высокая, получившая от мамы
Рита перебирала в памяти смешные случаи, связанные с Айнурой. Вот она в ответ на насмешки детей в детском садике, что у нее нет отца заявила: «Зато у меня две мамы: казахская и русская». В три года в сончас она убежала из садика, пошла искать маму в магазин «Юбилейный» и потерялась. Когда за ней приехала милиция, она назвалась Анипой Назарбаевой. Анипа жила в доме напротив Маржан и была ее подругой. Нашли на работе Анипу, и та сказала, в какой детский сад Айнура ходит. Вспомнила, как она учила ее читать, и Айнура читала только тогда, когда Рита водила своим пальцем под строчкой. Как только ее палец останавливался – девочка переставала читать. Она полюбила есть сало, и кричала в окно: «Мама, дай еще кусок с салом!» Лет в 7 Айнура стала задумываться о смерти и поинтересовалась, умрет ли Рита и кому тогда достанется вся ее одежда и обувь. Рита ответила, что после ее смерти все вещи достанутся ей. «И твои черные ботинки с мехом будут мои?» – с надеждой в голосе спросила Айнура. «И ботинки будут твои», – уверила ее Рита. «А когда ты умрешь?» – поинтересовалась девочка.
Данил зашел за матерью, чтобы вместе поехать на уроки вождения. Отвезти их должен был шофер Саша, который подрабатывал в свободное время на их машине. Оставалось полчаса до начала занятий, а его все не было. Рита начала волноваться. Автобус к школе ДОСААФ близко не подходил, а идти самим в промозглый октябрьский вечер не хотелось.
Раздался звонок. Рита, уже одетая в теплую куртку и высокие сапоги, подошла к телефону. Это звонил Амин.
– Привет, Рита. Ты дома будешь?
– Нет, мы с Данилом пытаемся пойти на вождение.
– Что значит «пытаемся»?
– Да Саши все еще нет. Придется идти пешком по такой погоде. Что ты хотел? – поинтересовалась Рита
– Да спина болит, думал ты мне массаж сделаешь.
– После занятий с удовольствием.
– Слушай, я вас из ДОСААФ заберу и привезу домой. Во сколько вы заканчиваете?
– Ой, как здорово! В 8 часов будем тебя ждать. Спасибо.
Приехав с Амином домой после занятий, они поужинали жареной картошкой с курицей. Вестей от шофера не было.
– Пьет поди, – высказала свое мнение Ая Павловна.
– Скорее всего что-то с машиной, – возразил Данил.
– Что гадать? Сейчас после массажа я подъеду к ребятам, где он таксует, спрошу их, может они видели, – предложил Амин.
– Я с тобой, – сказала Рита.
Саша обычно таксовал на проспекте Нуркена Абдирова, недалеко от магазина тканей «Мечта». Напротив был мебельный салон и ресторан да еще пара ларьков с разнообразными товарами, так что желающих поймать частника хватало.
В очереди за клиентами стояло три машины, но своих «Жигулей» Рита не увидела.
Водители сидели в передней машине. Амин подошел к ним.
– Мужики, Сашку на белой шестерке не видели сегодня?
– Видели, – отозвался сидящий за рулем «Москвича-412» грузный мужчина, одетый в солдатскую телогрейку. – Он у меня веревку взял багажник подвязать.
– Багажник подвязать? Зачем? – изумилась Рита.
– Да стукнули его сегодня в зад, – пояснил другой водитель, блестя золотым зубом.
– Так! – крякнул Амин. – И куда он поехал с подвязанным задом?
Третий шофер только развел руками.
– Что же
– Найдем! Я знаю несколько мест, где можно в тот же день починить машину, – успокоил ее Амин.
У Амина был «Опель» – его гордость. Тогда только что начали привозить для продажи подержанные машины из Германии. Он продал свой старый газик, назанимал еще денег и купил вожделенный «Опель». У Амина и Гаухар было трое сыновей и шестимесячная дочь, так что лишних денег дома не было. И когда Рита подарила ему на день рождения талоны на бензин, он был по-настоящему счастлив, сказав, что это был самый лучший подарок.
Было уже почти 9 часов вечера. Шел снег с дождем, дорога с трудом угадывалась в этой слякоти.
– С пацанами своими замучался, – пожаловался Амин, – совсем учиться не хотят. То им в кино надо, то на тренировки, а за учебники не засадишь. Как ты со своим Данилом справлялась?
– Использовала бабушкины уроки. У меня бабушка Лида дворянка была, в знаменитой Московской гимназии Фишера училась. У нее очень развито было понятие чести. Летом я, обычно, жила у нее в Ростовской области. Мы с ребятами с нашего переулка ночами друг у друга в садах яблоки воровали. Просто из озорства, приключений хотелось. Всем сходило это с рук, а мне – нет. Как сейчас помню ее высокую, поджарую, голова с гладко зачесанными волосами высоко поднята, с морщинистым лицом, плотно сжатыми губами и худыми длинными пальцами. «Им можно воровать, а тебе нельзя!» Мне было обидно, я хотела знать почему так несправедливо она ко мне относилась, но она ничего не объясняла, просто говорила, что я – другая, и жить должна по-другому. Ты же знаешь, тогда было опасно говорить про свое дворянство, вот она и старалась запрещать не объясняя. По ней сразу же было видно, что она – другая. Породу было видно. А вот ее сестра, бабушка Зоя, которая родилась перед революцией, была уже советская. Данилу я с детства говорила, что он дворянин, что он должен быть лучше, честнее других. Для него это было что-то необычное, дети же хотят выделяться чем-то, он и старался стать настоящим дворянином. Я его и по театрам сызмальства водила, и по ресторанам, учила, как правильно есть, вкус к театрам и музыке прививала. Найди что-нибудь, что может отличать твоих джигитов от остальных, и играй на этом. Бакир у тебя хочет в Высшую школу милиции пойти, вот и дай ему книги про какого-нибудь героя, про Зорге, например. Да и возраст у них такой. Они как раз в 13–15 лет самоутверждаются. Перерастут. Себя вспомни в их годы.
– Да мне некогда было в их годы дурью мучиться. Я был пятым в семье. А в ауле сама знаешь, меньше учились, чем за скотом ухаживали. Да я в 15 лет мог один с собакой целую отару пасти. И в школе нормально учился, вон, университет даже закончил, сам, не за баранов.
– У нас детство другое было, мы взрослели раньше. И к жизни по-другому относились, не ждали, что за нас кто-то что-то сделает. Сами себе дорогу выбирали и шли по ней. Вот ты, наверное, один в вашем райотделе «правильный мент» остался. Помнишь, мы машину твою ездили ремонтировать к какому-то бывшему заключенному. Ты его посадил, а он с уважением к тебе относится, именно не со страхом или подобострастием, а с уважением. Это заслужить надо.
– Не поймешь, что сейчас делается и на кого мы работает. На днях два наших сержанта остановили пьяного вдрызг водителя на дорогой иномарке. Когда его от руля отлепили, он стоять на ногах не мог. Так на другой день их уволили, потому что не того остановили, сына главы акимата. Другим наука: останавливай плохонькие машины и не лезь на рожон. А тут недавно информация пришла от наших осведомителей, что наркоту будут передавать. Разработали операцию по задержанию. Подняли подразделение. Никто кроме начальника, меня и замполита не знал, что наркодельцов брать будем. Приехали, а там уже пусто, кто-то их предупредил. Представляешь, на каком уровне утечка была? Кому мы служим? Кого мы защищаем? Уйду я из милиции, противно. Меня вон в налоговую зовут. Не зря ж я экономический факультет КарГУ закончил.