Добронега
Шрифт:
– Все как условлено, – заверил его Дуб.
– Да, – отозвался Житник.
Вытащив сверд, он сделал неожиданный резкий выпад, всаживая клинок Дубу под ребра. Дуб очень удивился, начал было что-то соображать, и умер до того, как его тело стукнулось об пол и замерло. Житник вытер сверд о рубаху Дуба и вложил его в ножны.
– Это правильно, – сказала Пташка, испуганная и осторожная. – Сволочь он был, я давно хотела сказать.
– Не волнуйся, – попросил Житник. – Все хорошо. Вот деньги, держи.
Пташка подошла ближе, протягивая
– Эй, кто там! Охрана! Сюда, аспиды!
Прибежали охранники.
– Так-то вы охраняете хозяина? – сказал Житник, делая страшные глаза.
Охранники, увидя три трупа, растерялись.
– Вам за это знаете, что будет? – спросил Житник. – Прихожу, а Добрыня лежит мертвый и девка его мертвая, а вот этот гад – вы только на рожу его посмотрите. И меня хотел убить. Пришлось принимать меры. Как он здесь оказался? Отвечайте!
– Не погуби, кормилец, – сказал один из стражников.
– То-то, «не погуби», – проворчал Житник. – Что теперь делать, а? Вот скажите, что делать?
– Не знаем, батюшка.
– Не знаете… Ну, хорошо. Идите и приведите кого-нибудь из воевод. Кого найдете. Быстро, иначе языки повырываю, носы отрежу!
Стражники кинулись вниз по лестнице. Житник подождал немного, а затем вышел за ними сам, повернул за угол, и остановился в тени. Вскоре он увидел, как, сопровождаемый стражниками, идет к дому Добрыни Ляшко, молодой воевода из боляр. Житник подождал, пока трое войдут в дом, и быстро пошел прочь.
Ляшко, увидев и оценив, быстро принял меры. Об этом нельзя было сообщать прямо сейчас, не оповестив князя. Опасно. Смерть начальника охраны, человека, от страха перед которым частично зависела прочность здания державы, должна быть представлена торжественно, и преемник должен быть готов. Ляшко велел стражникам закатать тело Добрыни в ковер, а сам, орудуя ножом, поднял несколько досок пола. Под полом находилось подсобное помещение, по центру которого стояли сани. Ляшко велел стражникам опустить труп прямо на сани. Туда же скинули два других трупа. С помощью стражников Ляшко уложил доски на место. Велев стражникам никого не впускать и молчать под страхом расправы, он пошел искать гонца для доставки вестей в Киев, лично Владимиру.
Глава двадцать пятая. О любви
Дир скрывался от гнева Добрыни где-то за городом, Яван, заглянув в Киев и походив вокруг того места, где стоял еще недавно отчий дом, тоже куда-то отлучился. Эржбета… да… А вестей от Марии не было.
…Отоспавшись в то утро, Хелье вышел из детинца, поразмыслил, не пойти ли к Владимиру и не попросить ли прощения за самовольную отлучку, но решил сперва подождать и посмотреть, не проявит ли Мария благодарность. Сняв себе комнату в доме ремесленника, он терпеливо ждал целую неделю, а на восьмой день встретил в Римском Кроге Гостемила. Гостемил искренне обрадовался встрече и
За четыре дня, проведенные с Гостемилом в его доме, Хелье дал ему девять уроков владения свердом, и Гостемил, весьма способный ученик, рассыпался в благодарностях. Один раз, ночью, Хелье навестил Дир, и Гостемил, проснувшись и накинув специальную робу, предназначенную очевидно именно для приема неожиданных гостей в Киеве в ночное время, вышел к друзьям и принял участие в разговоре. Дир Гостемилу понравился неимоверно.
– Такой большой, устрашающего виду, – говорил Гостемил, – а на самом деле совсем ребенок.
Диру это определение пришлось не по душе, что привело Гостемила в восхищение.
– А ты славянин ли, Гостемил? – спросил Дир с подозрением.
– Славянин, друг мой, славянин! – добродушно заверил его Гостемил.
– Славяне славянам рознь, – заметил Дир, не сдаваясь. – Происхождение – еще не все.
– Это, к сожалению, именно так, – подтвердил Гостемил. – Из-за этого я часто бываю вынужден свое происхождение скрывать, увы.
– Стыдишься, что ты славянин? – гневно спросил Дир. – В Константинополь глядишь? Бывал я в Константинополе. Ничего особенного.
– Нет, – сказал Гостемил, удивляясь.
– Зачем же скрываешь? Происхождение?
– Не всегда скрываю. Но часто.
– Зачем? – настаивал Дир.
– Да вот видишь ли, друг мой, многие, как только слышат о моем происхождении, так сразу семенить и раболепствовать начинают, и общение с ними становится трудным и скучным.
– Ты, значит, высокого роду?
– Да.
– Что же это за род такой?
– Высокий, как ты только что сказал.
– А прозывается как?
Гостемил пожал плечами.
– Моровичи, – сказал он просто.
Дир как-то сразу сник и присмирел. Делая последнюю попытку доказать надменному отпрыску древнего рода, что тоже не лыком шит,
– Болярские сынки живут славно и богато, – сказал он. – А как родную землю защищать, так их не сыщешь, все в разъездах.
Хелье подумал, что Гостемил сейчас обидится. Но Гостемил не обиделся.
– Это правда, – сказал он. – Не люблю я войну.
– Вот поэтому ты и не настоящий славянин, – сказал Дир. – Настоящий славянин – это человек со свердом.
– Да, наверное, – ответил рассеянно Гостемил, поправляя робу таким образом, чтобы она сидела на нем изящно. – Путь человека со свердом невзрачен и кустист.
Дир не нашелся, что на это ответить, и некоторое время пребывал в подавленном недоумении. Выпив еще бодрящего свира, он спросил Гостемила, не хочет ли он одолжить у него на время Годрика, а то самому Диру нынче не с руки содержать при себе холопа. Ненадолго. Месяца на три, может быть. Гостемил неожиданно согласился.