Добронега
Шрифт:
– Все население земель славянских из Ростова вышло, – объяснял Дир внимательно, как казалось, слушающему Хелье. – Варанги все переиначили, чтобы получилось лестно для них. Придумали, что было завоевание, сперва Рюриком, потом Олегом. На самом деле Рюрика и Олега пригласили с дружинниками, чтобы они за плату и постой защищали земли от набегов и поборов. Самим славянам было не с руки.
– Почему же? – спросил Хелье.
– Были другие дела. Земля, наследие предков.
– А от кого нужно было защищать? – спросил
– Как от кого! Ты знаешь, сколько кругом врагов? Те же печенеги.
– А они тогда были?
– Печенеги всегда были, – наставительно сообщил Дир. – Печенеги еще до Римской Империи были.
– Как же славяне от них защищались? До Олега?
– Своими силами. А потом стало не с руки. Но варанги нас обманули. Они стали объединять земли и строить свою империю. Есть такое Содружество Неустрашимых. Слыхал?
– Нет.
– Ну вот, видишь. Содружество хочет отнять весь мир у славян. До самой Иберии.
– А разве славяне владеют всем миром?
– Конечно. Ну, не славяне, но их потомки. Они и забыли уже, что они славяне. Все эти франки, галлы, и прочие. А Содружество Неустрашимых – это люди крайнего севера. Раньше они все жили в Англии, но потом разрослись.
– А кто в нем состоит? В Содружестве?
– Старые семьи варангов, кто же еще. Самые родовитые и знатные. Италию они уже присвоили, и всю Скандинавию, только астеры еще держатся, да Ростов, старый центр земель славянских. А в Киеве им власть пришлось разделить с Владимиром. Не по зубам им оказался Владимир.
– А он не принадлежит к ним?
Дир презрительно посмотрел на Хелье.
– Ничего-то вы, шведы, не понимаете, из того, что у нас тут происходит. Владимир – не варанг какой-нибудь. Владимир любит славян. Он сам славянин.
– Отец его был варанг.
– Отчасти. Но мать у него – из обыкновенных ковшей.
– Я слышал, из иудеев.
– Кто это тебе сказал! – возмутился Дир. – Ковши, как есть ковши. Не подарок, конечно, но – славяне. А Владимир – великий он. С ним не шутят. Давай вместе пойдем ему служить?
– Это как получится, – ответил Хелье. – Может и пойдем.
Баня стояла отдельно от других строений поселка. Тропинка шла от реки вверх по диагонали. От хувудвага баня была скрыта густыми хвойными зарослями, возможно неспроста, хотя дымок над трубой наверняка был виден на многие аржи вокруг.
Баньщик успел к приходу честной компании натопить печь. Хелье посмотрел сперва на Годрика, а затем на Дира. Отдельно на Светланку. И отдельно на Анхвису. И вдруг засмеялся.
– А? – спросил Дир, готовый тоже засмеяться.
Хелье хлопнул его по массивному плечу.
Баньщика уведомил заранее предупредительный Годрик. И даже успел, судя по суетности движений баньщика, ему заплатить и пообещать еще. Дир, возможно, считал, что баньщик натопил баню по собственному почину, в надежде, что скоро местность посетит Дир собственной персоной. А женщины, каждая по своим причинам, даже не задались вопросом, почему печь уже натоплена. Натоплена – вот и хорошо, вот и ладно.
Баньщик предупредил, что где-то в округе расхаживает леший, и что его, если он появится, следует чурить, и показал, как именно. Нужно было изящно взмахивать по направлению к лешему запястьем правой руки и говорить «Чур, чур!» И тогда он уйдет.
Годрик вышел на воздух, а молодые люди тут же разделись до гола. Женщины помогали друг дружке. Дир не обращал на них никакого внимания. Огромный и голый, он плеснул воды в печь и, эхая с хвоеволием, взгромоздился на полок, небрежно поправив хвой и намеренно глубоко дыша. Немного подумав, Хелье присоединился к нему. Девушки заняли противоположный полок. Тощая Светланка легла на тощий живот вдоль полка, а массивная Анхвиса стала охаживать товарку веником – дрянным, как заметил Дир. Баня в поселке была одна, и баньщику незачем было особенно стараться, запасаясь утварью и следя за ее, утвари, состоянием. Возможно, местные приходили со своими личными вениками.
– Что ты так терёшь! – возмутилась Светланка, не поднимая головы, пристроив лоб на скрещенные руки. – Тери вдоль. Вдоль тери.
Анхвиса стала тереть вдоль.
– Вот, совсем другое дело, – одобрила Светланка. – У поясницы похлеще. Вот, хорошо. По пяткам теперь, по пяткам тери. Вот, молодец.
– Ну что, хлестнуть тебя? – спросил Дир.
– Нет, – ответил Хелье. – Нужно будет – сам себя хлестну.
– А меня?
– А для тебя есть баньщик, ежели очень хочется. А то можно Годрика позвать.
– Шутишь?
– Почему же?
– Вот ведь шведы какие странные, – удивился Дир. – Неужто я позволю холопу себя веником бить!
– А баньщик?
– А что баньщик? Баньщик ремесленник. Что, в Швеции позволяют холопам … много?
– По-разному, – ответил Хелье, подумав. – Но, вроде бы, предрассудков меньше.
– Предрассудки бывают у христиан, – наставительно объяснил Дир, глядя на нательный крестик Хелье. – У людей же благородных бывают устои. Если холопьев не воспитывать и в строгости не держать, они свое место забудут, и в мире настанет путаница.
– И все пойдет прахом, – добавил Хелье.
– Именно. Неизвестно будет, кому воевать, кому сеять, кому править. Свое место всем надо знать, на этом все и держится.
– В общем, именно это и есть главный план Содружества Неустрашимых, как я понимаю, – заметил Хелье.
– Нет, – возразил Дир. – Содружество действительно заботится об иерархии. Вот только в ихней иерархии, заметь, самыми главными являются шесть варангских семей.
– А женщины?
– Что – женщины?
– Где они в справедливой иерархии?