Добронега
Шрифт:
– Да, – сказала Эржбета неопределенно.
– Слышишь? Пусть будет утром целый и невредимый. Я не шучу, Эржбета.
– Хорошо, – Эржбета кивнула.
– Счастливых поисков, – пожелала ей Мария.
Эржбета, поклонившись, вышла.
Некоторое время Мария читала и иногда поднимала голову, размышляя о прочитанном. Хелье раздумывал, что ему делать, и совсем уже собрался прыгать вниз и, пробежав, полагаясь на удачу, четверть аржи открытого пространства, отделяющую терем от рощи, пробираться обратно в Киев, как вдруг его позвали.
– Ну, хватит на карнизе
Хелье зашевелился, отодвинул створку, скользнул внутрь, и замер у окна. Ему казалось, что он и раньше чувствовал – она знает о его присутствии. Его оглядели, оценив по достоинству слегка смущенный его вид.
– Задвинь засов, – велела Мария. – А то ведь войдет кто-нибудь.
– Без спросу, княжна? – робко спросил Хелье, чтобы что-нибудь спросить, проходя к двери и задвигая тяжелый засов.
– Бывает, что и без спросу заходят, если думают, что дело их неотложное. Садись. Вот на эту лавицу. Говори тихо.
Придерживая сверд, Хелье присел почтительно на край лавицы, стоящей близко к кровати.
– Что ты делал в Новгороде? – строго спросила Мария. – Отвечай не таясь.
– Я был там проездом, – ответил Хелье, прикидывая, знает ли Мария, что он видел ее раздевающейся. И знала ли, когда раздевалась.
– Эржбета утверждает, что ты вмешался в ее дела.
– А ей ничего другого не остается, как утверждать, – заметил Хелье. – Женщины не любят признавать свои ошибки.
– Только женщины? – улыбаясь спросила княжна.
– Нет, не только. Мужчины тоже не любят. Но женщины, как правило, последовательнее в своей нелюбви.
– Это как же?
– Пока женщина не признала ошибку, – объяснил Хелье, – она считает, что никакой ошибки не было, и уверена, что другие считают также.
Придерживая покрывало у подбородка одной рукой, княжна села в постели и, прищурившись, рассмотрела собеседника. В свете свечи, один на один с ней, молодой человек отличался и от давешнего уличного спасителя, делового, нагловатого, самоуверенного, и от провинциала, не очень робкого, но стесняющегося своей провинциальности, следовавшего с нею и Вассом в Вышгород в повозке. Хелье, сидящий перед ней, смотрел на нее глазами своевольного, плохо управляемого, но очень верного обожателя. О том, чтобы этот безродный скандинавский мальчишка стал ее любовником, речи не было. Но приручить его, возможно, стоило. Себялюбцы, окружавшие Марию – Васс, Эржбета, и прочие – видели во всем только свою выгоду. Содружество Неустрашимых, опасная, могущественная клика, признавала в Марии достойного союзника, но легко пожертвовала бы киевской княжной, если бы нашелся другой, более выгодный союзник. Хелье был явно из иной категории людей. Нет, он не спьен, решила Мария. Никем он не подослан. Возможно, у него есть какие-то амбиции, которые нетрудно удовлетворить.
– Я никогда не забуду услугу, которую ты мне оказал, – сказала Мария. – Судя по всему, ты никому пока что не служишь.
Голос у Марии был особенный – надменный, завораживающий, внушающий надежду нижестоящим. Хелье решил сказать правду.
– Я прибыл по поручению.
– Вот как?
– Конунг Олоф поручил мне посетить сперва Ярислифа… Ярослава, а затем Владимира.
– Ты служишь Олофу?
– Нет. Я согласился выполнить поручение просто так. Из уважения к конунгу и из сочувствия к его дочери.
– Поручение секретное?
– И да, и нет.
– А мне ты можешь сказать, что за поручение?
– Это тайна.
– Обещаю не выдавать.
Хелье улыбнулся.
– Моему слову можно верить. Что ты так смотришь? Что ж мне, поклясться, что ли?
– Нет, – сказал Хелье. – Я не люблю клятв. В клятвах есть что-то ханжеское. Поручение я выполнил лишь наполовину. Вторую половину я, быть может, еще выполню. Для этого мне надо встретиться с Владимиром.
– Я могла бы это устроить.
– Я это знаю, княжна.
– Но для этого мне надо знать, что это все-таки за поручение.
– Вовсе нет, – сказал Хелье.
– Как так – нет?
– Так – нет.
– Не понимаю.
– Чтобы Владимир меня принял, достаточно твоего слова. Или грамоты, тобой подписанной. Суть поручения совершенно не при чем.
Княжна рассмеялась тихо.
– Ты мне все-таки расскажи, – попросила она.
– Ничего особенно важного или опасного в поручении нет, но все равно не скажу. Не хочу обременять тебя, княжна, лишними знаниями.
Мария нахмурилась.
– Ну хорошо. Помимо поручения, никаких дел у тебя в Киеве нет?
– Не только в Киеве. Вообще нигде. Я совершенно свободен.
– И весь к моим услугам?
Хелье приподнялся.
– Э, нет, сиди, сиди, – возмутилась Мария. – Не забывайся. Я тебе не деревенская девка.
Хелье покраснел, сел на лавицу, и отвел глаза. Как все сложно, какие здесь запутанные отношения между людьми.
– Где ты остановился в Киеве?
– В доме купца из межей. Авраам его зовут.
– Вот как?
– Да. А что?
– Авраам человек известный. Он далеко не всех к себе в дом приглашает, тем более на ночлег.
– Я с другом к нему попал. Друг мой знает Авраама давно.
– А как зовут друга?
– Не скажу.
– Почему?
– Откуда мне знать, княжна, может друг мой не хочет, чтобы ты о нем знала. Вот спрошу у него разрешения, тогда и…
– Скрытный ты какой. Мне кажется, я тебя где-то видела раньше.
– Это так и есть.
– Ну да? Где же?
Хелье помолчал, прикидывая, стоит ли такое говорить. И снова решил, что стоит. Это была его личная тайна, и он имел полное право ее открыть.
– Три года назад в Хардангер-Фьорде.
– В Хардангер-Фьорде? Постой, постой…
– С тобой было несколько сопровождающих. Ты зашла в церковь во время службы. Ты забыла слова молитвы. Я подал тебе молитвенник, и ты погладила меня по голове.
После чего, подумал он мрачно, я нашел, что Матильда очень похожа на киевскую княжну, и влюбился. Нисколько не похожа. Вообще ничего похожего. Матильда – дура веснушчатая, много о себе мнит. Пусть живет со своим греком, растит ему греческих детей. Не до нее сейчас.