Добронега
Шрифт:
– Такая наша доля княжеская, – заметил Владимир автоматически, думая о другом.
– Три года назад умерла Анна, – напомнил Талец.
Глаза Владимира сверкнули.
– Ты это к чему?
– Добрая женщина была.
– Вы, печенеги, женщин за людей не считаете.
– И вы, ковши, не считали, пока Анна на Русь не прибыла. Долго жили Владимир с Анной. Но умерла Анна. И вот прошло три года, и стал наш князь жену свою забывать. И снова превращается в язычника.
– Неправда! – горячо возразил Владимир. – Не смей!
– Неуживчив ты, князь, везде тебе тесно. На всей Руси
– Ты вот что, Талец, – сказал Владимир. – Ты не забывайся. Все вы, холопы, мизинца моей Анны не стоите. Иди, посмотри, что там с Добрыней и Борисом.
***
Дешевый крог отличается от респектабельного в основном оборудованием и планировкой. В дорогих крогах ставни не болтаются на одной петле, но открываются настежь, когда крог нуждается в проветривании, и запираются наглухо, когда возникает необходимость быстро прогреть помещение. В печи всегда хорошая тяга. Деревянный настил в хорошем кроге постоянно подметается, чистится, и моется, моются столы и лавицы – пролитое пиво не успевает забродить в щелях. Горшки и протвени всегда чистые. Прислуга одевается во все свежее. Вот, в общем, и все.
В дешевом же кроге пол посыпают опилками, и опилки гниют вместе с полом. Стены пропитаны нездоровыми парами, исходящими от печи, в которой вечно разогревается какое-то бесформенное, бугристое, неопределенного цвета варево. Брага, отдающая сивухой, льется на столы, которые никогда не протирают. Бодрящий свир производится из непонятных ингредиентов с противным запахом. А посетители неряшливы, неаккуратны, и склонны браниться по малейшему поводу.
Но даже такие кроги украшают, как могут – в основном квадратными разноцветными флажками, хотя некоторые хозяйки для пущей важности вешают на окна сальные занавеси – на Снепелицу. И даже в таких крогах, бывает, развлекают народ не один, и не два, а целых три пьяных гусляра, нестройно играющие и поющие, как правило, что-то очень простонародное, какие-то нелепые подражания ранним песнопениям Баяна.
Именно в таком кроге и сидел в тот вечер несчастный Борис, сын правителя, посадник без посада. Ему не хотелось возвращаться домой. Отец обязательно заметит и опять начнутся скучнейшие нравоучения. Борису тридцать один год. Ему давно положено чем-нибудь править – а хоть бы и всей Русью, и Землей Новгородской в придачу. Пока Владимир соберется освободить место – и постареть недолго! Но ведь освободит когда-нибудь? А тут как раз братья. Которых их жены науськивают. Только Ярослав без жены, но он самый подлый и есть! Вот если бы отец, прежде чем уходить на покой или умирать, убил бы их всех – вот тогда бы и была настоящая жизнь.
Тем не менее, в детинец стоит сегодня возвратиться. Там празднуют Снепелицу не так, как здесь, там брага чище, пиво вкуснее, вино есть. А то пьешь, пьешь, вкус все гадостнее, а в голове не играет, а только шумит монотонно.
Двое варангов подошли к крогу и молча переглянулись. Выследив княжьего сына, они проследовали за ним от самого торга. Теперь, по их подсчетам, он должен быть достаточно пьян, чтобы не оказывать сопротивления. Варанги вошли внутрь.
Чернявый сидел у самой печи и действительно выглядел нетрезвым.
– Срочное дело, – сказал один из варангов, подсаживаясь к чернявому.
– А?
– Дело очень срочное. Есть тут неподалеку дом, и в нем живет женщина, замышляющая козни против князя. Ее нужно похитить и скрывать три дня, а потом доставить князю. Получается большой выкуп, но нам нужен надежный человек, который бы ее эти три дня стерег. Не откажешь ли?
Чернявый пьяно посмотрел на варанга.
– Кр… красивая? – спросил он.
– Говорят, что да. Дочь италийского купца.
– Далеко?
– Здесь рядом.
Чернявый кивнул и поднялся. Варанг поддержал его под локоть. Второй варанг присоединился к ним. Втроем они вышли из крога, сели в крытую повозку, и поехали в южном направлении.
***
– Князь.
– Да? Нашли Бориса?
– Нет еще. Ищем. Скоро найдем. Тут к тебе пришел вот этот, – рапортовал Добрыня, показывая на Васса. – Говорит, что по важному делу.
Владимир кивнул.
– Охрана готова, если что, – тихо сказал Добрыня.
Владимир кивнул. Добрыня вышел.
Владимир знал Васса как одного из приближенных Марьюшки. Предчувствуя неприятное, он сел опять к столу, подпер подбородок кулаком, а Васса сесть не пригласил. Васс не возражал. Он сразу приступил к делу, стоя напротив.
– Не подумай, князь, что я пришел к тебе по собственному почину. От меня ничего не зависит. Я всего лишь посланник. И я не согласен с теми, кто меня послал.
– Покороче, – попросил Владимир.
– Твой отказ Болеславу стал известен многим. И многим не понравился.
– И эти многие заинтересованы в том, чтобы изменил я решение свое, – объявил Владимир. – В противном случае сделается какая-нибудь гадость. Говори, что за гадость.
Васс поклонился.
– Не прогневайся, князь. Я тут не при чем.
– Короче.
– Сын твой Борис…
Владимир похолодел. Бориса ищут по всему детинцу уже около часа.
– Что же?
– Без применения насилия, князь… задержан и отведен в место тайное. Мне оно неизвестно.
– Это не беда, – сказал Владимир. – Сейчас тебя, Васс… Васс, да? … так тебя кличут? … сейчас возьмут тебя, Васс, под белы руки, отведут в место не то, чтобы очень тайное, но такое, о каком люди говорить не любят, приложатся к тебе каленым железом, и выяснят, что известно тебе, а что неизвестно, и, возможно, неизвестное окажется вдруг известным. Всем на радость.
– Нет. Этому не быть.
– Быть.
– Не быть.
– Не серди меня, Васс.
– Меня ведь не просто так послали. Если я не вернусь к пославшим меня целым и невредимым, то…
– Ну?
– Быть Борису одноруким. Я тут не при чем. Они так решили.
– Добрыня! – крикнул Владимир.
Добрыня тут же ввалился в совещательную палату.
– Здесь я, князь.
– Кто и где видел Бориса последним?
– Не знаю. Его уж искали, оказывается, чтобы о празднестве напомнить, не нашли.