Добрые друзья
Шрифт:
— Конечно, нет! — искренне ответил Иниго.
— В такой дыре компания в радость, — заключил мистер Окройд.
В Биллинг-стрит определенно было что-то унылое. Она оказалась узкой и темной, и молчаливых болезненных женщин с серолицыми и красноглазыми детьми на ней было явно больше, чем положено. На улице расположились: два-три маленьких склада с разбитыми окнами; овощной магазин, в котором, по всей видимости, торговали одной картошкой да бананами из папье-маше; закусочная, пропахшая топленым салом; крошечная бакалея, специализирующаяся на графите и сардинах; лавка травника с большой витриной, в которой красовалась
Дом № 9 был самым крупным на Биллинг-стрит — и самым мрачным на вид. Складывалось впечатление, будто улица существует исключительно в веренице хмурых ноябрей. Ступив на нее, Иниго тут же возблагодарил Бога за то, что пришел не один, и понял, зачем мистеру Окройду понадобилась компания. Спальня оказалась вполне просторной и относительно чистой, но промозглое уныние чувствовалось и в ней.
Иниго принюхался.
— А чем это пахнет? Чем-то знакомым. А, вспомнил! Похоже на запах старых журналов. В детстве я любил копаться в древних подшивках «Английского иллюстрированного журнала», и пахли они в точности так же. Странно, очень странно! — Он огляделся. — Не слишком тут весело, правда? Ощущение, будто в соседней комнате труп.
— Так и есть, — безжалостно ответил мистер Окройд.
— Что?! — Иниго подпрыгнул.
— Ну, почти, — уточнил мистер Окройд. — Хозяйка живет с престарелой матушкой, которая прикована к постели. Обождите, скоро услышите ее кашель. Надеюсь, уж эту неделю она протянет. Тут со всеми местными какая-то беда, прям лазарет, а не город! У миссис Морд — это наша хозяйка, вы ее счас видали — тоже видок хилый…
— Да, на лицо она синевата, — мрачно согласился Иниго. — Кажется, я больше не хочу ничего слышать.
— Эт только начало. Ее мужа давным-давно уволили с работы — он был писарем на складе. Уж не знаю, что за хворь его одолела, но разнесло его — страх! Багровый весь, опухший, еле говорит, почти не шавелится. Плох он, плох. Скоро вы его увидите.
— Нет уж.
— И его нельзя волновать — хозяйка предупредила, — так что вы с ним поаккуратней.
— Я не хочу его волновать, я вообще не хочу его видеть! Жаль его, конечно, все-таки больной человек, но по вашим рассказам выходит, что он живой гриб… Эй! Что это было?
— Да хозяйкина матушка кашлянула.
Иниго тяжко вздохнул и задумчиво посмотрел на свой багаж, который уже начал раскладывать.
— Да уж, чудные тут все, — продолжал мистер Окройд. — В доме живет молодая девушка. Я еще толком ее не разглядел, да и миссис Морд молчит, как рыба. Не знаю, кто она такая.
— Ради всего святого! — возгласил Иниго. — Умоляю, не говорите, что и с ней какая-то беда! Это меня добьет, определенно.
—
Иниго прекратил раскладывать вещи. Он сел, посмотрел на своего соседа и в отчаянии произнес:
— Похоже, спятила.
— Да, не в себе девица. Все местные чуток того… В театре работает один малый по имени Чарли, так и он дурной. Безобидный, но винтиков в голове не хватает.
Иниго встал и объявил:
— Я ухожу.
— Да полно вам, полно! Лучше комнат в городе не найдете. Мне и эти-то сдали с условием, что нас будет двое.
— Тут должна быть гостиница. Я пойду в гостиницу. Если хотите — идемте со мной.
— Ни в какую гостиницу я не пойду — раз уж снял комнаты, здесь и останусь. А как хозяева для нас хлопотали! Полно вам, садитесь.
— Ну ладно, — скорбно проговорил Иниго. — Тогда я буду целыми днями торчать в театре. Больше ничего не остается. Теперь я понял, почему вы назвали это место ужасным. Меткий эпитет, определенно.
— Да я не про жилье толковал! — воскликнул мистер Окройд.
Иниго обмер.
— А про что?
— Да про все. Первым делом про город, конечно, и про театр.
— Про театр? — едва не взвизгнул Иниго. — Только не говорите, что и с ним дело плохо!
Однако мистер Окройд настоял на том, чтобы все рассказать, и к концу его повествования они почти допили чай.
— Тьюсборо — зряшное дело, помяните мое слово, — заключил мистер Окройд. — Скоро сами убедитесь. Ни гроша мы тут не заработаем.
— И вдобавок все разболелись! — простонал Иниго. — После вчерашнего мы полумертвые, по дороге сюда все только и твердили, что нас спасет полный зал. «Тьюсборо или смерть» — это был наш девиз, определенно. Да поможет нам Бог!
Помощь не повредит, согласился мистер Окройд, доставая трубку и пачку «Старого моряцкого», — все самое плохое еще впереди.
— Полный провал! Зал попросту вымерз! — воскликнула миссис Джо в понедельник вечером, сразу после выступления.
— Могила — и та теплей, — мрачно проговорила Сюзи. — А у меня, кажется, температура тридцать восемь.
— Выглядишь на все тридцать девять, милочка, — успокоила ее миссис Джо и пылко продолжала: — В зале хоть кто-нибудь был? Я вроде слышала какие-то звуки, но, может, мне померещилось? В Тьюсборо вообще о нас знают?
— Знают, но им плевать, — ответила Сюзи.
— Вчера я сказала Джо: «Помяни мои слова, Джо, неделя будет скверная. Нутром чую!» — сказала я. Завтра весь день проваляюсь в кровати — но в какой кровати, милая! У нее горб посередине, точно у верблюда, можешь себе представить? Никакого тебе вида из окон, никакого уюта. Не слишком чисто и стены сплошь увешаны фотографиями каких-то обществ взаимопомощи. Но все же я проведу там весь день, буду лечиться, а вечером опять выйду на сцену, а если и тогда не полегчает, то слягу наверняка. Последнее, что может меня удержать, — это зрители. Мне жаль их расстраивать. Но тут встает другой вопрос, милочка: есть ли в Тьюсборо зрители? И… достойны ли они моих страданий? — Последние слова миссис Джо проговорила ликующим тоном.