Добрый сосед
Шрифт:
– Цела?
– Не знаю, нужно провести инвентаризацию, – краснея, пошутила Оля.
– Какая удача, я только вчера закончил теоретический курс, и нужно закрепить пройденный материал на практике. Может, вечером прогуляемся и сверим списки? – предложил музыкант.
– А давай, – хихикая, ответила Оля.
– Отлично, встречаемся в семь на нижней ступеньке школы. Не забудь счеты, – добавил музыкант.
– Договорились, – подытожила Оля, расплываясь в улыбке.
И на этом оба состава обогнули место происшествия, и каждый продолжил свой рейс. На выходе со школьного
– Как зовут тебя, мисс грация? – крикнул музыкант из окна актового зала.
– Оля, – крикнула она в ответ.
– Я Рома, – завершил знакомство музыкант и, ответив смутившейся Оле улыбкой, проводил ее взглядом, пока подруги не скрылись за поворотом.
– Митька, Митька, угадай, с кем у меня сегодня свидание! – Оля, еле дыша, влетела в комнату друга детства.
– Не знаю, с кем? – спросил Митя.
– Ну, угада-а-ай! – дурачась, запела гостья.
– С кем-то более везучим, чем я, – улыбаясь, ответил Митя.
– А-ха-ха, ну, хватит тебе, подхалим! – ласково одернула его Оля. – С Ромой из Скетчей, представляешь?! – воскликнула она, вскинув руки вверх.
– О, ну, тогда я спокоен, сам Рома из скотча, – передразнил подругу Митя.
– Из группы «Скетчи», болван, – осадила его Оля, обиженно надув губы. – Ты только послушай, Оля и Рома Кармины. Звучит! – обняв подушку, замечтавшаяся барышня плюхнулась на диван.
– Звучит, как приговор, – смеясь, окончил фразу Митя.
Подавив смешок, Оля бросила в Митю подушку. Митя не растерялся и бросил другую в зачинщика пуховой битвы.
– Ну, вот, ты испортил мне прическу. Спасибо, дружище! Скоро час икс, как я выгляжу? – хихикая, спросила растрепанная Оля.
– Как самый красивый, самый чудесный, самый обаятельный…пушистый ежик, – ласково ответил Митя, расставляя паузы перед каждой фразой.
– Да ну тебя, все, я опаздываю. Пожелай мне удачи, – протараторила Оля, и не дождавшись ответа, выскочила из комнаты.
– Удачи. Удачи мне и выдержки, – печально промямлил Митя.
Наступил день выпускного бала. Оля с нетерпением ждала его. До свидания, уроки! Прощайте, домашние задания! Здравствуй, яркая и взрослая жизнь! Влюбленной Оле только-только исполнилось восемнадцать. С самого утра Олина мама крутилась вокруг своей повзрослевшей дочери, поправляя ей платье, закалывая в очередной раз непослушную прядь, и дрожа от прилива неизмеримой гордости, смешавшейся с легкой грустью от прощания с детством прелестной выпускницы.
После официальной части выпускного вечера счастливые выпускники приступили к празднованию начала нового этапа своей беззаботной жизни.
В тот вечер Оля сияла. Мало того, что она переступила через общепризнанную линию старта юности. Ее парень, солист самой модной группы в городе, вместе со своей бандой был приглашенной звездой на этом балу.
Веселье набирало обороты, шампанское вскружило голову неоперившимся юнцам. В самый разгар вечеринки Рома позвал Олю прогуляться.
Оля была на седьмом небе от счастья. Она любила. Она цвела. Она порхала, как ласточка, не зная, что у земли ласточки призывают одни лишь грозы.
– Ты сегодня всех затмила, – сказал Рома,
– Все для тебя, – расплылась она в улыбке.
Рома еще крепче обнял свою выпускницу. Земля ушла у нее из-под ног, и двое влюбленных слились в жарком поцелуе.
Оля проснулась от громких звуков, доносившихся с кухни.
– Я тебя разбудил? –спросил Рома пришедшую на запах жареного бекона заспанную Олю.
– Все в порядке, – она подошла к своему полуобнаженному повару и прошептала на ухо, – Мне было очень хорошо сегодня ночью.
– Мне тоже, – не отводя от нее пристальный взгляд, он поднял свою сонную красавицу на руки, и они снова забылись друг другом.
Примерно через два месяца Оля, дрожа от волнения, вручила своей рок-звезде что-то вроде фломастера.
– Что это? – удивленно спросил Рома.
– Результат нашей любви, – произнесла Оля, сгорая от счастья.
– Ты серьезно? – понизив голос на тон, спросил Рома.
– Серьезней не бывает, – пропела Оля, обвивая руками Ромину шею.
Рома с окаменевшим лицом оттолкнул ничего не понимающую Олю и вышел из комнаты. Вернувшись, он протянул ей конверт и сказал:
– Здесь должно хватить. Я музыкант, понимаешь? Я художник. Я должен нести людям красоту. В моем мире нет места этому ребенку.
Изумленная Оля не знала, как себя повести.
– Как ты можешь такое говорить? Ведь это наш ребенок, наша плоть и кровь, – с трудом сдерживая слезы, Оля попыталась призвать будущего отца к свету.
– Мне он не нужен. И ты мне не нужна. Если не хватит денег, скажи. Только избавься от него.
Оля поняла, как сильно она ошибалась, думая, что эта красивая обертка стоит ее любви. И не сказав больше ни слова, выбежала на улицу.
«Фальшивка! Пустышка! Бездушный самовлюбленный сухарь!» – всю дорогу домой Оля не прекращала посылать проклятия в адрес горячо любимой, как ей раньше казалось, перелистанной страницы.
Утопая в бессонных муках, Оля практически ничего не ела и не отвечала на расспросы не находящей себе место матери. Потерявшей надежду Оле казалось, что мир отвернулся от нее. Не быть ей студенткой. Не быть любимой женой. Не быть матерью. Она не хотела избавляться от ребенка, но не могла представить себя в роли матери-одиночки, не забившей и двадцати голов в ворота жизни. Она не могла даже и подумать о том, чтобы рассказать родителям о своем положении. О том, что их домашний цветочек зарос сорняками и поддался лживым речам льстивого бессердечного эгоиста.
Прошла неделя страшных сомнений. Оля собралась с мыслями и решилась на непоправимое. Каждый шаг в сторону клиники оставлял неисцелимый рубец на ее сердце. Каждая секунда выжигала шрамы на юной душе.
– Ты чего такая хмурая, ежик? – родной голос вывел поникшую Олю из транса. – Подумаешь, дождь. Разве нам, ежам, он не подвластен?
Оля приподняла печальный взгляд на сияющего улыбкой Митю. Его лицо будто блистало и освещало своим светом потемневший под грозной тучей двор.
– Митька, если бы ты знал, – жалобно застонала Оля, и не совладав с собой, прильнула к Митиному плечу и разрыдалась.