Добыча золотого орла
Шрифт:
– Ты?
– Угадал, – грустно промолвил Макрон. – Беда в том, что на мне командная цепочка заканчивается, и я, таким образом, уже не могу переложить ответственность на кого-нибудь еще. Ну, разве что попытаюсь обвинить во всем хренова Каратака, которого, перво-наперво, здесь вообще не должно было быть.
– Ты можешь попытаться…
– Заткнись, Катон, так оно лучше будет. – Макрон поднял руку и указал на берег, где лежали их туники. – Давай-ка вернемся в лагерь. Скоро твоя очередь идти на допрос.
– Да, – согласился Катон и последовал за другом на сушу. –
– Об одном тебя прошу: только не умничай, ладно? Будь попроще.
– Как тебе угодно, – ответил Катон, пожимая плечами.
Глава 16
– Вольно! – скомандовал Веспасиан, и Катон расставил ноги на ширину плеч и сцепил руки за спиной. Он находился в личной ставке легата, посреди небольшой группы палаток, где размещался походный штаб Второго легиона. Боковые панели были приподняты, чтобы внутрь проникал ветерок, порой ерошивший кончики тонких волос откинувшегося на стуле Веспасиана. Рядом с легатом на табурете с вощеными табличками на коленях сидел писец.
– На тот случай, если ты не вполне понимаешь ситуацию, – резко заговорил Веспасиан, – да будет тебе известно, что командующий проводит расследование вчерашних событий. Он считает, что его приказы не были выполнены должным образом, в результате чего с поля боя удалось спастись нескольким тысячам вражеских воинов, включая, насколько нам известно, и самого Каратака. Если бы врага остановили на броде, вся его армия была бы вынуждена сдаться, и нам удалось бы обойтись без этой резни, произошедшей, когда он попытался прорваться. В результате такой оплошности кампания против Каратака неоправданно затягивается, а империя лишилась пленников, стоимость которых могла составить миллионы сестерциев. Надеюсь, центурион Гай Лициний Катон, ты осознаешь всю серьезность положения?
Легат сделал паузу. По невыразительному тону этого короткого высказывания Катон догадался, что те же самые слова говорились и всем остальным побывавшим на допросе центурионам. Катон достаточно хорошо понимал серьезность ситуации, однако подобное формальное обращение легата придавало всему происходящему угрожающий, зловещий смысл. Он прокашлялся, прочищая горло.
– Так точно, командир, я понимаю.
– Хорошо. А теперь, центурион, я требую, чтобы ты описал так, как ты это понимаешь, все вчерашние передвижения и действия Третьей когорты. Потрудись излагать все так, чтобы писец мог заносить твои показания на таблички. Чрезвычайно важно, чтобы эти записи были максимально точными.
– Да, командир.
Катон сосредоточился и начал подробнейшим образом рассказывать о том, как когорта дошла до аванпоста, что там было обнаружено, как центурия Макрона получила приказ раздобыть в разоренной крепости инструменты, выступить к броду и приступить к сооружению заграждений, призванных затруднить вражескую переправу, после чего занять позиции и ждать прибытия остальной когорты, отправившейся в погоню за налетчиками, дабы отомстить за гибель воинов гарнизона крепости. Не моргнув глазом он поведал о том, как Максимий приказал ослепить
– Командир, был ли кто-либо послан на поиски этих пленников?
– Да. Нынче утром туда отправился кавалерийский отряд, чтобы избавить их от страданий.
– О…
– Пожалуйста, продолжай.
Катон рассказал о том, как когорта форсированным маршем направилась к броду и перешла на бег, увидев, что центурия Макрона подверглась вражескому нападению; как бойцы Макрона у них на глазах отступили с брода, воссоединившись с когортой, выстроившейся на берегу, чтобы попытаться воспрепятствовать вражескому продвижению, что не удалось, и под натиском врага когорта вынуждена была с боем отступить в том направлении, где находились основные силы Второго легиона.
Когда он закончил, Веспасиан кивнул и, взяв у писца табличку, перечитал показания Катона. Несколько раз легат сверял текст с результатами предыдущих допросов, записанными на других табличках, потом сам взял чистую табличку и стило, чтобы сделать несколько дополнительных пометок, и лишь после этого снова поднял взгляд на Катона.
– Еще несколько вопросов, центурион, и можешь быть свободен.
– Слушаю, командир.
– В крепости, когда центурион Максимий отдал приказ о преследовании налетчиков, указали ему ты либо кто-то другой из центурионов, что такого рода действие будет прямым нарушением приказа, отданного когорте?
– Я промолчал, командир. Будучи младшим центурионом и по возрасту, и по выслуге, я не счел себя вправе обсуждать распоряжения командира когорты. Остальные центурионы тоже не возражали – за исключением Макрона. Он единственный пытался указать, что когорте предписано прибыть к броду в установленное время и мы уже опаздываем.
Веспасиан поднял бровь.
– Но из походного лагеря когорта выступила вовремя. В чем же причина задержки?
– По моему мнению, отряд маршировал медленнее, чем я привык, командир.
– Кто-нибудь еще это заметил?
– Может быть, кто-то и высказывался. Но я не припоминаю.
– А Максимий?
– Не могу знать, командир.
– Хорошо… – Легат сделал еще несколько пометок и, переместив палец к нижней части таблички, задал следующий вопрос: – Максимий приводил какие-либо доводы в пользу своего решения пуститься в погоню за налетчиками?
– Ему не было в этом надобности, командир. Он командовал когортой.
– Понятно. Скажи, почему, по-твоему, командир когорты проигнорировал предостережение центуриона Макрона и все-таки пустился в погоню?
Катон понимал, что сейчас ступает на весьма зыбкую почву и должен продумать каждое слово, прежде чем озвучить ответ перед легатом.
– Полагаю, он был взбешен расправой, учиненной варварами над гарнизоном крепости.
– Он солдат и наверняка видел мертвецов и раньше, разве не так?
– Так точно, но… кажется, командир гарнизона был его другом. Хорошим другом.
– То есть, по-твоему, он нарушил приказ, поддавшись эмоциям?
Катон замер. Скажи он «да», и его показания могут стать губительными.