Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть
Шрифт:
Охваченный волнением, Сильва Эрсог вылетел обратно в Мехико. Он выступил по телевидению, в течение 45 минут излагая основные тезисы, он не подготовил заранее текст, в котором бы объяснялись происходившие события. А в следующую пятницу он прибыл в Нью-Йорк для встречи с представителями Федеральной резервной системы и перепуганных банков, чтобы выработать детали реструктурирования мексиканского внешнего долга. Было придумано решение – объявить мораторий на долг. Но слово это никто не произносил – решение назвали пролонгация. Это был вежливый способ сказать, что, по крайней мере, частично Мексика оказалась неспособна выплатить проценты и погасить задолженность.
Измученный вконец, Сильва Эрсог опять полетел в Мексику. С аэродрома он отправился в маленькую горную деревушку неподалеку от Мехико. „Мне надо было отвлечься от всего, через что мы прошли, – позднее сказал
В августе 1982 года мировые рынки закачались в ожидании паники, но меры, стремительно и без предварительной подготовки принятые в мексиканский уикэнд и в последующие дни, стабилизировали мировую финансовую систему. Однако драматические события, связанные с мексиканской задолженностью, заставили осознать, что мировой нефтяной бум закончился и что „власть нефти“ не так сильна, как предполагалось. Нефть означала для государства не только богатство, но также и слабость. Более того, близился период перемен. Мировой нефтяной кризис теперь уступал место мировому долговому кризису, и среди многих крупных стран-должников предстояло оказаться нефтяным державам, которые брали огромные кредиты, рассчитывая, что для их нефти всегда будет существовать рынок и высокая цена.
В то же самое время, когда Мексика балансировала на краю банкротства, крохотный банк с громким названием „Пени скуэр“ в неприметном торговом пригороде Оклахома-Сити также находился на грани неплатежеспособности. Он чрезвычайно энергично манипулировал кредитами в энергетическом секторе, а о его благоразумии можно было судить хотя бы только по одной привычке его менеджера – он любил пить амаретто с содовой из своих кроссовок фирмы Гуччи. „Пени скуэр“ стал объектом пристального внимания Федерального резервного управления и других контролирующих органов. Почему же так много внимания уделялось какому-то банку в пригородном торговом центре, и это в то время, когда целая страна – Мексика – находилась на краю пропасти? Дело в том, что „Пени скуэр“ предоставил огромное число кредитов на нефть и газ, многие из которых были крайне сомнительного характера, а затем продал их – некоторые стоимостью в 2 миллиарда долларов – наиболее активно оперирующим на денежных рынках банкам, таким, как „Континентал Иллинойс“, „Бэнк оф Америка“ и „Чейз Манхеттен“. Оставшийся у „Пенне скуэр“ портфель кредитов не имел стоимости, банк был неплатежеспособен и органы банковского надзора его закрыли. Но это был не конец истории.
В общенациональном масштабе самым активным банком, когда речь шла о кредитовании энергетического сектора, был „Континентал Иллинойс“, самый крупный на Среднем Западе и седьмой по величине в стране. В целом это был наиболее быстро растущий кредитор в Соединенных Штатах, он получал награды за успешный менеджмент, а его председатель был назван „банкиром года“. Как кредитор энергетики, „Континентал Иллинойс“, по словам одного из его конкурентов, „съедал наш обед“. Он быстро расширял свою долю на рынке кредитования нефти и газа, так же как и в других секторах. Газета „Уолл-стрит джор-нэл“ присвоила ему титул „образцовый банк“. С падением цен на нефть стало ясно, что „Континентал Иллинойс“ с его огромным портфелем кредитов на энергетику от „Пени скуэр“ и других источников ходит по слишком тонкому льду. В результате в 1984 году произошел крупнейший в мировой истории набег. Повсюду в мире другие банки и компании изымали свои деньги. „Континентал Иллинойс“ оказался некредитоспособен. И теперь под ударом оказалась целостность всей взаимосвязанной банковской системы. Пришлось вмешаться Федеральной корпорации страхования депозитов. Она предоставила огромную сумму в 5,5 миллиарда долларов нового капитала, 8 миллиардов долларов в чрезвычайных кредитах и, конечно, новый менеджемент. „Континентал Иллинойс“ был, по крайней мере временно, национализирован, хотя в Соединенных Штатах это слово практически никогда не употреблялось. Однако опасность в случае непринятия таких масштабных мер вызывала слишком большой страх и не позволяла идти на риск.
С крахом „Континентал Иллинойс“ кредитование энергетического сектора мгновенно утратило привлекательность. Те банки, которые еще проявляли желание или были способны давать кредиты энергетическими компаниям, пересмотрели свои правила, так что получить кредит на нефть или газ стало теперь не легче, чем, как говорится в пословице, пролезть через игольное ушко. А без капитала вряд ли можно было рассчитывать на ведение разведочных работ и развитие отрасли, не говоря уже о подъеме.
Другие драматические события, отзвуки которых еще долго ощущались в нефтяной промышленности, разыгрывались в водах далекой Аляски. Считалось, что половина неразведанных запасов нефти и газа в Соединенных Штатах находится на самой Аляске или в прилегающих водах, и все взгляды устремились в одну точку – Муклук, место, означавшее на языке эскимосов „сапог из тюленьей кожи“. Этот Муклук представлял собой огромную подземную структуру в 14-ти милях от северного берега Аляски, там, где море Бофорта уступает место Северному Ледовитому океану, и примерно в 65 милях к северо-западу от богатых запасов на Норт-Слоуп в заливе Прадхо-Бей. Во всей нефтяной промышленности Муклук вызвал необычайное волнение. Те компании, которые объединились во главе с дочерней компанией „Бритиш петролеум“ „Сохайо“ и с „Дай-аманд Шэмрок“ для совместного бурения разведочной скважины, надеялись открыть еще одно чудо – второй Восточный Техас, второй Прадхо-Бей, а может быть, и такой нефтеносный участок, какие существуют в Саудовской Аравии. Муклук был объявлен самым многообещающим и перспективным проектом, которые случаются один раз в поколение. „Это то, о чем можно только мечтать“, – говорил президент фирмы-производителя компании „Дайаманд Шэмрок“. А геологи „Бритиш петролеум“ утверждали, что на этот раз бурение разведочной скважины связано с наименьшим риском за все прошлое компании – шансы на успех были один к трем, вместо одного к восьми как обычно. Однако усилия проникнуть в богатства Муклука обещали обойтись дорого – свыше 2 миллиардов долларов. В суровых условиях Арктики приходилось создавать искусственный остров, с которого можно было начать бурение. Такаяработа производилась только в период короткого лета, пока океан не был скован льдами. Зимой температура здесь падала до 80 градусов ниже нуля.
Бурение вели летом и осенью 1983 года, и разведочные работы на Муклуке захватили воображение всей нефтяной промышленности, равно как и финансового сообщества. Акции компаний, участвовавших в работах, подскочили вверх. В случае удачи Муклук должен был изменить все: положение этих компаний, перспективы дальнейших изысканий в Соединенных Штатах, мировой нефтяной баланс, даже отношение индустриального мира к странам-экспортерам нефти. Но об успехе говорить было еще слишком рано – результат, как сказал величайший в девятнадцатом столетии разведчик недр Джон Гейли, определяет только Господин Бур. И в первой неделе декабря 1983 года Господин Бур заговорил. Его слова разнеслись по всему миру. На глубине 8000 футов ниже морского дна, где, как предполагалось, начинался промышленный пласт, он обнаружил соленую воду. Нефти в Муклуке не было.
О том, что в Муклуке когда-то была нефть, говорили определенные свидетельства. Но либо в структуре образовался разлом и нефть вытекла на поверхность – этакое гигантское нефтяное пятно, влияние которого на окружающую среду осталось неустановленным, – или же, возможно, региональный наклон вызвал миграцию нефти и она по воле пошутившей природы ушла в структуру залива Прадхо-Бей. „Мы правильно выбрали место для бурения, – сказал президент „Сохайо“ Ричард Брей. – Просто мы опоздали на 30 миллионов лет“.
Разведочная скважина в Муклуке оказалась не только самой дорогостоящей безрезультативной скважиной в истории, но и поворотным пунктом в ведении разведки нефти в Соединенных Штатах. Эта сухая скважина как бы говорила о том, что в этом плане у Соединенных Штатов нет больших перспектив. И делать такую огромную ставку на разведочные работы было слишком рискованно и слишком дорого. Так что в будущем управленческие структуры, если они снова пойдут на неоправданный риск и понесут такие огромные финансовые потери, должны расплачиваться за свои ошибки. С точки зрения многих главных исполнительных директоров нефтяных компаний, Муклук ясно указывал, что от разведки нефти следует переходить к приобретению доказанных запасов нефти, покупая либо отдельную собственность, либо целиком компании. После Муклука они все начали склоняться к покупке.