Дочь Империи
Шрифт:
– Дзатаки, Селмон дал тебе приказ, а ты отказался его выполнить?
Дзатаки вздернул подбородок:
– Госпожа, этот Селмон приказал нам нести дозор в первую смену, пока он и его дружки будут отдыхать и насыщаться после долгого дневного перехода.
Мара обратилась к третьему бойцу:
– Ты... Картачалтака тоже новичок. Ты возмутился тем, что Дзатаки отказался повиноваться?
Теперь вознегодовал Картачалтака:
– Госпожа, он и другие смотрят на нас свысока и всегда, когда только могут, сваливают на нас самые неприятные обязанности.
Мара снова перевела взгляд на Селмона:
– Ты
Кейок поспешил ответить сам:
– Нет, госпожа. Он просто пытался их разнять и прекратить потасовку. Он действовал правильно.
Мара поднялась с подушек. Не ожидая, пока Кейок ей поможет, она вышла из паланкина и обратила лицо к двум драчунам.
– На колени!
– приказала она.
Будучи ростом едва по плечо любому из трех воинов, эта стройная девушка в светло-желтых одеждах и сандалиях держалась так, что никому и в голову не пришло бы усомниться: именно она представляла верховную власть в Акоме.
Доспехи загремели, когда оба противника в одно мгновение рухнули на колени.
– Слушайте меня!
– воскликнула Мара так, чтобы ее услышали и другие солдаты.
– Слушайте все!
Кейок выкрикнул команду:
– Выровнять строй!
За несколько секунд вся охрана Мары выстроилась перед ней, за спиной у двух виновников ссоры, замерших в покаянной позе.
Мара спросила у Кейока:
– Какое наказание полагается за такую провинность?
Кейок ответил без сожаления:
– Госпожа, их обоих надо повесить здесь же, на месте.
Мара вздрогнула. Она не думала, что приговор должен быть столь суровым. Но военачальник рассчитанным движением потер большим пальцем шрам на подбородке.
Жест Кейока служил предостережением: ее решение может иметь серьезные последствия. Мара перевела взгляд на Папевайо. Лицо командира авангарда было, как всегда, невозмутимым, но едва заметный кивок подтвердил, что с вердиктом Кейока он вполне согласен.
Мара почувствовала холод в груди. Она понимала, что должна действовать быстро и решительно, иначе может возникнуть непреодолимая пропасть между теми, кто годами служил ее семье, и теми, кто лишь недавно вступил в войско Акомы. Призвав на помощь все свое самообладание, Мара обратилась к солдатам, и в ее голосе звучал почти не сдерживаемый гнев:
– В этом гарнизоне никто не пользуется привилегиями! Здесь больше нет никаких "новичков". Здесь больше нет никакой "старой гвардии". Среди тех, кто носит зеленые доспехи Акомы, нет никого, кроме солдат Акомы. Каждый из вас дал клятву повиноваться и отдать жизнь на службе моему дому.
– Она прошла вдоль строя, вглядываясь в глаза каждого из стоящих здесь. Потом заговорила вновь: - Некоторых из вас я знаю с детства. Другие пришли к нам в последние недели, но все в равной мере обязаны с честью носить зеленый цвет Акомы. Я только что обещала передать это имя другому - ради того, чтобы Акома продолжала жить... и не просто .жить. Для того, чтобы Акома процветала!
– Теперь ее голос возвысился почти до крика:
– Любой, кто роняет свою честь, состоя на службе Акомы, роняет честь Акомы...
– следующие слова прозвучали тихо и неумолимо: - и роняет мою честь.
Солдаты сохраняли безупречный строй, но все отвели глаза, увидев, как Мара внезапно остановилась перед двумя провинившимися бойцами. Она обратилась
– Ты получил приказ от офицера, поставленного над тобой твоим военачальником. Тебе оставалось только одно - повиноваться!
Дзатаки уткнулся лбом в дорожную пыль и замер, ни слова не сказав в свою защиту. А его госпожа, обернувшись к Картачалтаке, сказала: - А ты ударил собрата-воина, когда он исполнял свой долг!
Тот также согнулся в земном поклоне у ног госпожи. На ее запястьях звякнули браслеты из драгоценного металла - подарок властителя Анасати будущей невестке.
Обратившись к своему военачальнику, властительница Акомы вынесла приговор:
– Эти двое предали честь Акомы. Обоих - повесить.
Кейок немедленно назначил солдат, чтобы привести приговор в исполнение. Лишь мгновенную тень страха смогла Мара уловить в глазах обреченных. Но то не был страх смерти: каждый воин принял бы смерть с радостью и без колебаний. Их страшила мысль о бесславной. смерти, о казни, уготованной рабам. Каждый знал, что означает для него утрата воинской чести: следующий оборот Колеса Жизни низведет его на более низкую ступень, и в новом рождении он окажется слугой или даже рабом. Но затем их лица вновь скрылись под маской бесстрастия, предписанной цуранскими обычаями. Только достойным поведением перед лицом самой позорной из смертей каждый из осужденных мог заслужить хотя бы малейшую надежду на милость богов, когда Колесо вновь вынесет его в мир живых.
Мара стояла рядом с носилками неподвижно, словно изваянный из камня символ самообладания; тем временем солдаты препроводили приговоренных к раскидистому дереву у дороги. С обоих были сорваны доспехи, а руки им связали за спиной. Не тратя времени на церемонию последней молитвы, исполнители казни приготовили веревки с петлями на одном конце; другой конец каждой из них перекинули через прочный сук дерева и набросили петли на шеи осужденным. Полдюжины солдат ухватились за свободные концы веревок и резко их натянули, когда был подан сигнал. Они постарались сделать это как можно быстрее, чтобы по мере сил сократить смертную муку своих товарищей.
Когда все было кончено, Мара сказала бесцветным голосом:
– Кейок, домой.
Солнечный свет внезапно показался ей невыносимо ярким. Убийство, которое совершилось по ее приказу, отняло у нее последние силы. Ясно было одно: солдаты не должны заметить в ней ни намека на слабость. Жестом подозвав одного из мальчиков-рабов, она приказала подать ей подслащенной воды с фруктовым соком. Медленно прихлебывая напиток, она пыталась вернуть себе душевное равновесие.
Кейок приказал воинам построиться: пора было трогаться в путь.
Накойя все это время помалкивала в глубине паланкина, но теперь, видя, что Мара стоит в оцепенении, окликнула ее:
– Госпожа?..
Мара вернула рабу пустую чашку:
– Иду, Накойя. Время не ждет. До свадьбы остался месяц, и нужно управиться с множеством дел.
Ничего к этому не добавив, она забралась в паланкин. Носильщики взвалили на плечи шесты носилок;
Мара устроилась на подушках рядом с Накойей и снова погрузилась в тяжелую задумчивость. Кейок отдал приказ выступать, и солдаты сомкнули ряды вокруг паланкина - спереди, сзади и по обеим сторонам; судя по виду, это вновь был единый отряд.