Дочь кардинала
Шрифт:
– До берега Франции доберемся, – говорит он. – Там, на берегу, мы найдем укрытие. Помоги ей, держи ее в тепле. Огонь везде погашен, но, как только мы сможем зажечь его снова, я пришлю вам горячего эля.
Корабль снова подбрасывает, и мы с отцом летим в противоположный угол каюты.
– Отец! – кричит Изабелла.
Мы с трудом встаем на ноги, цепляясь за стены, и подтягиваемся к краю кровати. Приблизившись к ней, я усиленно моргаю, потому что в неверном свете вспышек за окном простыни Иззи кажутся мне черными. Я тру глаза влажными руками, ощущая морскую соль на пальцах и на щеках, и потом понимаю, что ее простыни на самом деле не черные.
– Ребенок! – всхлипывает она.
– Я пришлю сюда мать, – торопливо говорит отец и опрометью выбегает из двери, захлопывая ее за собой. Он исчезает за стеной града. В свете то и дело вспыхивающих молний действительно кажется, что на нас стремительно несется сплошная белая стена, а когда молнии стихают, все опять становится черным. И эта всепоглощающая чернота пугает больше всего. Я хватаю Изабеллу за руки.
– Мне больно! – жалобно говорит она. – Энни, мне больно. Мне правда больно. – Ее лицо внезапно искажает гримаса, и она со стоном вцепляется мне в руку. – Я не придумываю. Энни, я не пытаюсь привлечь к себе внимание. Мне больно, мне ужасно больно! Энни, мне очень больно.
– Кажется, ты рожаешь, – говорю я.
– Нет! Нет! Еще рано! Еще рано! Он не может родиться тут! Только не на корабле!
Я с отчаянием оглядываюсь на дверь. Где же мать? Не может быть, чтобы Маргарита подвела нас! Где же придворные? Не может быть, чтобы мы оставались тут с Изабеллой одни, без всякой помощи, цепляясь друг за друга при свете одних только молний, пока она рожает.
– У меня есть поясок! – вдруг спохватывается она. – Освященный поясок, который поможет при родах.
Наши сундуки и личные вещи были погружены в трюм. В каюте для Изабеллы был приготовлен только маленький сундучок со сменой белья.
– Еще икона и знаки пилигримов, – продолжает она. – Это все в моей резной шкатулке. Мне они нужны, Энни! Принеси их мне, они меня защитят…
Ее пронзает очередной приступ боли, она кричит и снова хватает мою руку. В этот момент дверь распахивается и к нам вместе с волной воды и града входит мать.
– Леди мать! Леди мать!
– Вижу, – холодно отвечает она на призывы, затем поворачивается ко мне: – Отправляйся на камбуз и скажи им, что они должны зажечь огонь. Нам нужна горячая вода и потом подогретый эль. Скажи, что это мое распоряжение. И попроси, чтобы они дали что-нибудь, что она могла бы зажать в зубах, деревянную ложку, если они не найдут ничего другого. И передай моим служанкам, чтобы несли все белье, что у нас есть.
Огромная волна подбрасывает корабль, и мы снова перелетаем из одного угла каюты в другой. Мать хватается за край кровати.
– Иди, – говорит она мне. – И пусть кто-нибудь из мужчин держит тебя, пока ходишь по кораблю. Не позволь волне смыть себя за борт.
После такого предостережения я понимаю, что у меня не хватает духа открыть дверь и выйти навстречу шторму.
– Иди! – сурово приказывает мне мать.
Я беспомощно киваю и выхожу из каюты. Вода, заливающая палубу по колено, выплескивается из бортов судна, в сливы, но, как только она стекает, приходит новая волна. Нос судна вздымается и падает, и весь корабль содрогается, когда он сталкивается с водной массой. Нет, никакое судно долго не вынесет подобного испытания. Мимо меня с трудом ковыляет какая-то вымокшая фигура. Я хватаю его за руку.
– Отведите меня в каюту придворных дам! – кричу я, пытаясь пересилить завывания ветра.
– Господи, спаси! Господи, спаси души наши грешные! – Он отдергивает
– Ведите меня в каюту к придворным дамам, а потом на камбуз! – кричу я. – Я приказываю вам! Моя мать приказывает!
– Это ведьмин ветер, – с ужасом произносит он. – Он поднялся сразу же, как на борт вступили женщины. Женщины на борту, да, одна из них умирает, это они принесли ведьмин ветер! – Он вырывается из моих рук, и следующий рывок судна бросает меня к поручням, и я вцепляюсь в них изо всех сил, пока огромная волна замирает на мгновение отвесно над кормой, потом обрушивается на нее всей своей массой. Меня сбивает с ног, и только пальцы, уцепившиеся за канаты, да мое платье, застрявшее под поперечной планкой, спасают мне жизнь. Но встретившегося мне моряка она не щадит. Я вижу его бледное лицо за завесой зеленой воды, перекидывающей его за борт, и он летит вниз, несколько раз перекувырнувшись через голову: руки и ноги раскинуты в разные стороны, рот открывается и закрывается, как у выловленной рыбины. Он быстро исчезает из вида, а корабль в очередной раз вздрагивает под яростными ударами волн.
– Человек за бортом! – кричу я, но мой голос звучит не громче комариного писка по сравнению с ревом шторма. Я оглядываюсь по сторонам и понимаю, что весь экипаж привязан к своим местам и тонущему бедолаге никто не поможет. Вода стекает с палубы мимо моих ног. Я крепче берусь за поручни, чтобы выглянуть за борт, но он уже исчез в черноте моря. Вода проглотила его без всякого следа. Корабль продолжает покачиваться после недавнего удара, но над ним уже нависает следующая огромная волна. Неожиданный разряд молнии показывает мне, в каком направлении находится камбуз, и я отрываю край платья, спасшего мне жизнь, и бросаюсь к нужным мне дверям.
В камбузе все огни потушены, сама комната наполнена паром и дымом, сковороды и кастрюли грохочут на своих крюках, раскачиваясь в разные стороны. Кок сидит, втиснувшись за свой стол.
– Вы должны зажечь огонь, – задыхаясь, говорю я. – И приготовить подогретый эль и горячую воду.
Кок смеется прямо мне в лицо.
– Мы тонем! – заявляет он не без черного юмора. – Мы тонем, а вы приходите сюда за горячим элем?
– Моя сестра рожает! Нам нужна горячая вода!
– Зачем? – требовательно вопрошает он, будто сейчас было время для вопросов и ответов. – Чтобы спасти ее, чтобы она родила корм для рыб? Потому что ее ребенок точно утонет, вместе с ней и со всеми нами.
– Я приказываю вам помочь мне! – цежу я сквозь стиснутые зубы. – Я, Анна Невилл, дочь создателя королей, приказываю вам!
– Да ну, придется ей обойтись без воды, – отвечает он, будто бы потеряв ко мне интерес. Пока он это говорит, судно в очередной раз резко кидает, и дверь в камбуз распахивается. Вода врывается внутрь и заливает печь.
– Дайте мне полотенец! – настаиваю я. – Тряпок… чего угодно! И ложку, чтобы она могла ее зажать в зубах.
Взяв себя в руки, он опускается под стол и вытаскивает оттуда корзину выбеленных полотенец.
– Подожди, – говорит он. Из другого ящика он достает деревянную ложку, а из шкафа – бутыль темного стекла. – Это бренди, можешь ей дать его. Сделай и сама глоток, славная помощница, по крайней мере утонешь веселой.
Я беру из его рук корзинку и иду к ступеням, ведущим из камбуза. Очередной скачок судна побрасывает меня вверх, и вот я уже снова на палубе, только уже с занятыми руками, и я бегу в сторону каюты моей сестры, стараясь успеть до того, как на корабль обрушится очередная волна.