Дочь кардинала
Шрифт:
– Она назвала ребенка Джорджем, – говорит мне Ричард.
Я ахаю:
– Что? Джорджем? Это точно?
– Абсолютно. – Он опять мрачен. – Она сама сказала мне об этом. Сказала и улыбнулась, словно это известие должно было меня порадовать.
Это ее издевательство вызвало у меня волну возмущения. Она добилась ареста дяди этого невинного младенца за клевету в ее адрес, угрожает ему обвинением, за которое карают смертью, и называет сына в его честь? Это какое-то злое помешательство, если не хуже.
– А что может быть хуже этого? – спрашивает Ричард.
– Хуже может быть только ее намерение заменить одного Джорджа другим, – очень тихо отвечаю я, а потом отворачиваюсь от его искаженного ужасом лица.
Все дети королевы собрались при дворе на Рождество. Она хвастается ими везде, куда бы ни шла, и они
Королева понимает, что моя улыбка так же приветлива, как ее холодный кивок в мою сторону и предложенная для поцелуя щека. Приветствуя ее, я часто задумываюсь, чувствует ли она запах страха, исходящий от меня, видит ли холодный пот, которым я покрываюсь, знает ли, что я все время думаю о брате моего мужа, запертом в Тауэре. Знает ли она, что, видя ее счастье и плодовитость, я не могу не бояться за моего единственного сына и не вспоминать мою погибшую сестру.
В конце рождественских празднеств проходит неприличная театральная постановка, посвященная помолвке маленького принца Ричарда, которому исполнилось только четыре года, и шестилетней наследницы огромных наделов Анны Мобрей. Маленькой девочке предстояло принять все владения герцогов Норфолка, потому что у них, кроме нее, наследников не было. Или, вернее, она была единственной наследницей, потому что сейчас это состояние перейдет принцу Ричарду, потому что королева составила брачный контракт, в котором оговорено, что принцу отходит все приданое девочки, даже если она умрет в детском возрасте, еще до достижения ею совершеннолетия и до вступления в брак. Когда мои дамы рассказывают мне об этом, мне приходится приложить все усилия, чтобы сдержать дрожь. Мне не избавиться от мысли о том, что, подписывая этот брачный договор, Норфолки подпишут смертный приговор своей дочери. Если королева обретает состояние после смерти девочки, то как долго еще проживет бедняжка?
Двор устраивает великое празднование этой помолвки, на котором мы обязаны присутствовать. Маленьких девочку и мальчика кормилицы несут на руках, чтобы поставить их рядом на высоком столе, словно пару удивительных кукол. Никто из свидетелей этого торжества неутолимой жадности королевы не мог усомниться в том, что сейчас она находится на пике своей власти и делает именно то, чего ей больше всего хочется.
Разумеется, Риверсы весьма довольны этой партией и празднуют помолвку с пиршествами и танцами, инсценировками и турнирами. Энтони Вудвилл, возлюбленный брат королевы, участвует в турнире, скрываясь под костюмом отшельника в белом наряде, на своем коне, покрытом черным чепраком. Ричард и я появляемся на праздновании помолвки в своих лучших нарядах и пытаемся выглядеть счастливыми. Стол, за которым сидели Джордж и Изабелла со своей свитой, оставался пустым. Моя сестра была мертва, а ее муж был заключен в темницу без всякого суда, и, когда королева смотрит на меня через весь зал, я возвращаю ей ее улыбку, но под столом скрещиваю пальцы в защитном знаке против колдовства.
– Мы можем не ходить на турнир, если ты не хочешь, – сказал мне Ричард тем вечером. Он пришел ко мне в спальню и теперь сидит перед камином в ночной сорочке. Я забираюсь в кровать и укутываюсь в одеяло.
– Почему нам позволили не ходить?
– Эдуард сказал, что нам простят отсутствие.
Тогда я задаю вопрос, ответ на который день ото дня становится все важнее, особенно при дворе.
– А как она? Что скажет на это королева?
– Не думаю, что она обидится. Ее сын, Томас Грей, будет первым претендентом, а ее брат – первым рыцарем. Риверсы теперь у власти, так что ей будет безразлично, пришли мы или нет.
– Но почему Эдуард сказал тебе, что твое присутствие не обязательно? – И я сама слышу беспокойство
Ричард встает и снимает свою рубаху, приподнимает одеяло и ложится рядом со мной.
– Потому что видит, что меня с души воротит от того, что Джордж сидит в тюрьме, я почти болен из-за опасений перед тем, что может произойти дальше, – говорит он. – У него тоже нет особого настроения веселиться, когда наш брат сидит в лондонском Тауэре, а королева настаивает на том, чтобы предать его смертной казни. Обними меня, Анна, я продрог до костей.
Джорджа продолжают держать под замком без суда. Он живет в удобных комнатах, но к нему не пускают посетителей. Он пробудет там, взаперти, как предатель, до конца года. Только в январе королеве наконец удается настоять на своем, и король созывает суд, на котором выдвигает брату обвинения в измене. Сторонники Риверсов находят присяжных, присутствовавших при суде над отравительницей Анкареттой, и убеждают их свидетельствовать о том, что они считали эту женщину невиновной с самого начала процесса, но были вынуждены отправить ее на виселицу. Теперь они заявляют о том, что моя сестра умерла от последствий тяжелых родов. По их утверждениям, у Изабеллы внезапно развилась родовая горячка, хотя до этого момента те же самые люди клялись, что моя сестра была отравлена. Теперь эти люди заявляют, что Джордж превысил свои полномочия в суде и вел себя как король, требуя ее казни. Они обвиняют его в том, что он вел себя с ней неправильно, и обвиняют его в измене только на том основании, что он наказал убийцу собственной жены. Одним великолепно продуманным действием они прячут сам факт свершения убийства, отводят подозрения от королевы-убийцы, обеляют память убийцы-исполнителя и сваливают всю вину на Джорджа.
Королева принимает живейшее участие во всем процессе: дает советы королю, предупреждает об опасности, очень мягко сетует на то, что Джордж не может выступать в роли судьи и карателя в собственном городе Уорик, намекая на то, что он фактически узурпировал в нем власть. Мол, если он стал отдавать приказы присяжным, если он требовал казни, то как далеко он может зайти? Где остановится? И что же будет дальше?
В конечном итоге король соглашается с ней и сам берет на себя труд предъявить обвинения собственному брату, и не находится никого, ни единого человека, кто высказался бы в пользу защиты Джорджа. Ричард возвращается домой после завершающего дня слушаний с мрачным лицом и опущенными плечами. Мы с его матерью встречаем его в главном зале, и он ведет нас в свои комнаты, а там закрывает за нами двери прямо перед лицами наших слуг, на которых явно читалось любопытство.
– Эдуард обвинил его в покушении на причинение вреда королевскому семейству и его праву на трон. – Ричард бросает взгляд на мать. – Доказано, что Джордж всем говорил о том, что по рождению Эдуард – незаконный сын, бастард. Прости, мать.
– Это уже старые слухи, – отмахивается она. – Старая ложь Уорика, – добавляет она, глядя на меня. – В этом надо винить его, никого более.
– А еще они нашли доказательства тому, что Джордж нанял людей, чтобы разослать их по королевству с рассказами о том, что Томас Бердетт невиновен и на самом деле был убит королем за то, что предсказал его смерть. Эдуард уже выслушал эти доказательства, и они очень крепки. Джордж еще точно нанимал людей, чтобы распространять слухи о самом короле: он хотел, чтобы люди говорили о том, что король пользуется черной магией. Все считают, что это было сделано для того, чтобы потом обвинить королеву в ведьмовстве. И последнее, и самое худшее: Джордж получал деньги от Людовика Французского за организацию бунта против Эдуарда. Он собирался поднять волнения и занять его трон.
– Он бы никогда этого не сделал, – просто говорит мать.
– Они нашли письма от Людовика Французского, адресованные Джорджу.
– Подлог, – заявляет она.
Ричард вздыхает:
– Кто может теперь сказать об этом наверняка? Точно не я. Боюсь, мама, что некоторые факты из всего этого, если не большинство из них, – чистая правда. Джордж нанял сына одного из своих дворян, чтобы подменить им своего сына, Эдуарда Уорика. Он собрался отослать Эдуарда во Фландрию, как он говорил, чтобы обеспечить ему защиту.