Дочь Клодины
Шрифт:
— Пожалуйста, передайте им мои самые добрые пожелания, как только снова увидите их.
Он пообещал, что обязательно передаст ее пожелания, и она попрощалась ним, больше не думая об этой встрече.
В другой части города Дэниэл, решив все дела на кирпичном заводе, открыл золотые карманные часы с крышкой и посмотрел, сколько времени. Сейчас, должно быть, идет подготовка в театре. Вчера днем Ричард уже показывал ему новый пирс, и Дэниэл хотел проверить акустику в каждой части зрительного зала, так как ничто не раздражало его больше, чем плохое звучание в театре. В результате ударов кулаками и жестоких избиений на многих боксерских
Он вошел в театр, пересек фойе, оглядываясь по сторонам. Окошко театральной кассы было закрыто. Из зрительного зала доносился женский голос, поющий песню Земфиры, слова стали слышны еще отчетливее, когда одна из дверей распахнулась и из нее вышел молодой мужчина, облаченный в татарский костюм со шлемом и с копьем в руках.
— Здравствуйте, сэр, — поприветствовал его человек в образе всадника. — Я слышал, что вы вернулись, мистер Уорвик.
— Господи! Кто вы? — удивленно спросил Дэниэл.
— Боб Купер, рыбак, у меня судно «Анна-Мария».
— Но почему ты одет в татарский костюм?
— Я разгуливаю в нем по сцене в соответствии со сценарием пьесы. Они так это называют, прогулкой по сцене, но я делаю намного больше. Я метаю копье, марширую и громко пою песни. — Казалось, Боб был не очень доволен такой ситуацией. — Я покончу с этим после представления, но знаю, что мистер Асквис собирается поставить более впечатляющую и яркую пьесу, для участия в которой уже было набрано много местных жителей.
— Так почему же ты сейчас не на сцене?
— Меня послали посмотреть, привели ли лошадь, которая нужна для пьесы. — Он подошел к двери и выглянул на улицу. — Да, вон она! — Боб громко ударил копьем по щиту. — Поспеши! — заорал он во все горло молодому конюху, ведущему послушную белую лошадь к пирсу. — Вы опоздали! — Боб вернулся внутрь. — Мне придется покинуть вас, сэр. Мой выход в следующей сцене.
Дэниэл, направив свой взгляд на лошадь, которую провели в здание, а затем к служебному входу в театр, решил посмотреть на репетицию из ложи, в которой еще не был. Он прошел по темному, едва освещенному коридору, выкрашенному ярко-красным цветом, пока не увидел перед собой белую дверь, которую приоткрыл, и сразу же зажмурил глаза от ослепительного света зажженных огней. Хриплые голоса раздавались со сцены, по которой актеры, одетые в пестрые яркие костюмы, холили вокруг татарской палатки с напыщенным видом и часто жестикулировали. Он уже видел «Мазепу» дважды в других городах и понял, что попал на конец второго акта.
Стоя на балконе, он наклонился вперед, с нетерпением ожидая, когда же под аккомпанемент пианиста и скрипача закроют занавес, тем самым подтверждая завершение второго акта. В третьем ряду крепко сложенный мужчина, который, как догадался Дэниэл, был мистером Асквисом. Он поднялся со стула, чтобы высказать свои замечания, с которыми люди, стоявшие на сцене, полностью согласились и были готовы исправить свои ошибки. Асквис присел обратно.
Решив, что будет любезно и учтиво с его стороны спуститься вниз и представиться незнакомому мужчине, Дэниэл почти поднялся со стула, как вдруг заметил пианистку, которая меняла ноты, готовясь к следующей сцене. Он не мог оторвать от нее взгляда, не веря своим глазам. Необъяснимые, поразительные эмоции и ощущения охватили его, будто время повернулось вспять. Такие же блестящие рыже-золотистые волосы, знакомый наклон головы.
Приготовив ноты, Люси наклонилась вперед, пытаясь услышать, что говорил ей мистер Бартли-Джонс, который настраивал скрипку и хотел, чтобы она наиграла мелодию. Ей было нетрудно сделать это для него, ее пальцы все еще лежали на клавишах цвета слоновой кости. Вдруг ее внимание привлекло какое-то движение на балконе. Девушка подняла глаза и посмотрела прямо на мужчину, сидящего там.
«Клодина!»Дэниэлу показалось, что мир остановился, его сердце бешено заколотилось. Ее имя эхом отдавалось в его голове, но он знал, что это была лишь иллюзия, обман зрения и света. Клодина умерла много лет назад, но его память хранила ее образ, а рана, образовавшаяся в душе после ее утраты, кровоточила и болела до сих пор.
Люси сразу поняла, кто этот мужчина. Не кто другой, а именно Дэниэл Уорвик, хозяин курорта, сидел на балконе и внимательно обозревал происходящее с высоты. Из-за ярких огней, освещающих весь зрительный зал, она не смогла разглядеть, каким он был красивым, сильным, модным мужчиной, его черные волосы немного покрылись сединой, а широкие мускулистые плечи казались еще сильнее и делали его еще привлекательнее. Вот он какой, отец Ричарда. Люси улыбнулась ему.
Все еще находясь в шоке, Дэниэл сглотнул. Такая схожесть пианистки с Клодиной взбудоражила в нем самые разные чувства; мучения и страдания, ставшие частью его жизни, после ее смерти еще сильнее стали терзать его душу, но затем странным образом он ощутил спокойствие и облегчение.
Он безумно хотел, чтобы репетиция поскорее закончилась. Когда Асквис приостановил акт битвы в последней сцене, чтобы предоставить побольше места участникам из состава исполнителей, одетых в необычные татарские и польские костюмы, Дэниэл стал барабанить пальцами по стулу. И снова возобновил стук, когда мигающие красные огни имитировали большой лесной пожар, вспыхивающий позади Мазепы и его невесты. В конце концов, не вытерпев, он поспешно вышел с балкона, прочитал имя девушки, написанное на афише, висевшей в фойе, и направился к служебному выходу театра, чтобы подождать, когда она выйдет.
Когда Люси вышла из театра на просторную аллею, окружающую здание, она увидела высокого мужчину, который казался еще выше в своей цилиндрической шляпе, из кармана серого шелкового жилета виднелась золотая, богато украшенная камнями цепочка для часов. Сняв шляпу, он сделал шаг навстречу. Дэниэл все равно был таким высоким, что Люси почувствовала себя немного неуютно.
— Меня зовут Дэниэл Уорвик, — представился он, прожигая ее пронзительным взглядом.
Увидев его совсем близко, она поняла, что он намного привлекательнее, чем показался ей в тени, когда сидел на балконе. Она снова расплылась в улыбке, не зная, что доставляет ему острою боль.
— Для меня честь познакомиться с вами, сэр. Я знакома с вашей дочерью и Ричардом. Мы с ним близкие друзья. Должно быть, он говорил обо мне.
Лицо Дэниэла как будто застыло от холода при упоминании о сыне.
— Близкая дружба, — повторил он. — Насколько близкая? Нет, он не упоминал о вас, — невозмутимо ответил он. — Боюсь, но все время, которое мы провели вместе, как только я вернулся домой, мы потратили на обсуждение единственной темы, касающейся нашего бизнеса. А ваше имя напечатано в афише. Вы итальянка?