Дочь куртизанки

Дэйн Клаудиа

– Ах, это, – произнесла Каро, усаживаясь на край ее кровати. – Мы с мамой договорились: меня не выбросят на улицу. Вместо этого я выйду замуж.

– Ужасно рада это слышать. – Анни почувствовала себя немного виноватой в том, что размышляла о собственном семейном положении, когда Каро могла оказаться на улице. Какая она эгоистичная, самонадеянная женщина, совершенно не думающая о других. Но теперь, когда проблема искушения лорда Даттона решена, она подумает о них. – Ты выходишь замуж за кого-то знакомого мне?

– Конечно, ты его знаешь. Я выхожу замуж за Эшдона.

За кого же еще?

– За кого еще? Но я подумала о другом, потому что лорду Эшдону ты отказала.

– Я передумала, – радостно заявила Каро.

– Почему ты передумала?

– В общем, я не совсем уверена. – Улыбка Каро слегка погасла. – Возможно, из-за фасона его синего жилета или от того, как его волосы спадают на лоб. У него довольно красивые глаза, правда?

– Они голубые?

– Совершенно голубые, – подтвердила Каро, глядя в потолок с пустым выражением лица. – Самый невероятный оттенок голубого, какой я когда-либо видела.

Мужчины с голубыми глазами должны быть объявлены вне закона. Какого цвета глаза у лорда Ставертона? Анни со стыдом призналась, что не знает, потому что старалась не смотреть в его беспокойные глаза.

– Кажется, ты сказала, что он прогнал тебя навсегда, – заметила Анни.

– О, Анни, постарайся запомнить: это было вчера.

О боже! Каро собиралась замуж за человека, которого презирала, потому что очаровалась его голубыми глазами. Анни, к сожалению, точно знала это чувство, но была слишком опытной, чтобы пасть окончательно. Нет, у нее были мозги и решимость выбраться из западни, которую могли расставить для нее голубые глаза.

– Каро, какая разница между вчера и сегодня? – удивилась Анни.

– Ну, прежде всего я дала пощечину лорду Эшдону.

– Да ты что?

– Залепила ему пощечину, – почти с гордостью произнесла Каро. – И он ее заслужил.

– Тогда почему ты собираешься за него замуж?

– Потому что, – улыбнувшись, отвечала Каро. – Теперь он меня хочет. Отчаянно хочет.

– Лишь потому, что ты его ударила?

– Не знаю, потому ли, что я его ударила, но ему было не больно. – Каро улыбалась, словно влюбленная дурочка.

Влюбленная…

– О, Каро. Думаешь, что ты влюбилась в него? Голубоглазые мужчины обязательно должны быть вне закона, их просто надо вешать, как воров, за то, что они крадут будущее женщин одним только взглядом.

– Анни, ты ничего не поняла. Я совершенно уверена и на самом деле узнаю об этом менее чем через час, что он влюблен в меня. Как это прелестно!

– Знаешь, ты говоришь в точности, как твоя мама. – Анни выбралась из постели и набросила на плечи шаль.

– Неужели? – пропела Каро, вскочив за ней и почти протанцевав к окну. За окном не было ничего особенного, кроме конюшни позади дома, но по выражению лица Каро можно было подумать, что она рассматривает красоты Версаля. – Как прекрасно!

– Что ты узнаешь меньше чем через час? – спросила Анни, звоном колокольчика вызывая горничную, чтобы она ее причесала.

– Потому что, – сказала Каро, глядя в окно, – я велела ему принести мне жемчужные серьги, если он хочет… ты знаешь.

– Знаю…

что?

– О, Анни! – застонала Каро, повернувшись к Анни лицом, и ее темные глаза засверкали. – Если он хочет меня. Что же еще?

Анни вздохнула.

Что еще, в самом деле?

Эшдон шел по своим делам из дома Уэстлина на Аппер-Гросвенор-стрит в сторону дома Дэлби на Аппер-Брук-стрит через площадь Гросвенор. Воспользовавшись этим путем, он надеялся избежать любопытных взглядов и ехидных расспросов, но надежды его не оправдались.

– Возвращаетесь за добавкой? – спросил его маркиз Даттон, коротко поклонившись.

Даттон был немного моложе и в Итоне появился, когда Кэлборн и Эшдон заканчивали университет – их пути пересеклись лишь ненадолго в последний год обучения. Вне игорных столов в «Уайтс» или светских обеденных столов Эшдон лорда Даттона не знал. В общем, у него не было ни повода, ни желания говорить с ним о событиях последнего вечера, хотя тот и был свидетелем всего произошедшего.

Оказалось, что Даттон равнодушен ко всему, кроме своих чувств.

– Просто дышу свежим воздухом, – ответил Эшдон, – ничего больше.

Без приглашения Даттон присоединился к нему.

– На Аппер-Брук-стрит воздух приятнее, правда? Меня туда так и тянет. Похоже, вы чувствуете то же самое.

– Можете говорить все, что вам угодно, – сухо ответил Эшдон.

– Ну что вы. Мы же искушенные мужчины. Давайте поговорим просто.

– У меня сложилось впечатление, что я и говорил просто. Но постараюсь говорить еще проще: мне не нужен попутчик, лорд Даттон.

– Могу возразить, – пробормотал Даттон.

– Похоже, что вы готовы спорить по любому поводу.

– Неужели? Просто у вас плохое настроение после вчерашних событий.

– У меня совершенно определенное настроение.

– Неужели страдалец я? Давайте проверим? У «Джентльмена Джексона»?

– Отлично. В два часа.

– Потому что в настоящее время у вас свидание? – не унимался Даттон.

Эшдон ничего не ответил. Он наслаждался ранним весенним воздухом и предвкушением того, с каким удовольствием он заедет в красивую физиономию Даттона в боксерском клубе «Джентльмен Джексон». Он сильно нервничал с того момента, как Уэстлин проинструктировал его, как можно погубить Каролину Тревелиан. Мужчине нелегко просто так опорочить девушку, кем бы ни была ее мать. Эшдону даже показалось, что после пощечины она стала нравиться ему больше. Было что-то особенно привлекательное в женщине, которая могла позаботиться о себе сама.

– Кто-нибудь говорил вам, что вы становитесь упрямым? – спросил Даттон, вмешавшись в его мысли.

– Об этом упоминалось. – Будучи сыном своего отца, он не считал неразумным изредка становиться упрямым. Вспоминая, как его мать провела последние годы своей жизни, он полагал все это совершенно неизбежным. – Зачем вы так докучаете мне, Даттон? Мы не близкие друзья, и я не знаю вас достаточно хорошо, чтобы назвать своим врагом. Если только вы не надеетесь изменить эту ситуацию.

– Не смешите меня. Я не докучаю своим врагам.