Дочь профессора
Шрифт:
Беседовали они преимущественно о поэзии, политике и религии: младший пытливо задавал вопросы, старший с видом мудреца самодовольно и напыщенно поучал его. По-видимому, Нэд был не то буддистом, не то индуистом Луиза никогда не могла разобраться в этом до конца. Он проповедовал самоотречение, к которому Джесон, казалось, стремился, но которого ему никак не удавалось достичь.
Так текла их жизнь, и наступил март. Луиза прилежно посещала свои лекции, а вечера проводила с Джесоном в его комнате. Джесон вставал поздно, лекций не посещал, да и занимался, по-видимому, мало, считая, что все эти науки только мешают главному. Иногда он брался за книгу — читал Кастро или Букминстера
Уже приближалось время, когда им предстояла поездка на Восток. Кроме ежемесячных пятисот долларов, Генри прислал еще денег на два билета до Бостона и обратно, и тут жеожиданно Джесон решил, что им надо пожениться.
Он не сделал Луизе предложения в общепринятом смысле — он просто сказал, что в интересах их семейств им, пожалуй, следовало бы объявить, что они помолвлены.
— Я не знаю, как твои старики, — сказал он, — но мои, чего доброго, еще раскипятятся, если мы ввалимся к ним просто так, без всякого.
Луизу, которая была от Джесона без ума, эти слова привели в такой восторг, что она даже не решилась его выказать; на мгновение ей показалось, что этой небрежной фразой он по-своему хотел выразить ей свою любовь, что это просто его манера себя держать, а главное в том, что он хочет, чтобы они были вместе навсегда. Но она тут же поняла, что для Джесона размышления о браке — это всего лишь повод для самоуглубления; он даже не взглянул на нее, предлагая ей замужество, — все так же сидел, скрестив ноги по-турецки и глядя в пол.
— А ты хорошо подумал, Джесон? — спросила она. — Ты всегда говорил, что не веришь в брак.
— Я и не верю, — сказал он с досадой. — Но я не верю и в то, что не верю в него. По-моему, люди должны делать из него то, что им удобно.
Какие-то остатки детской сентиментальности, еще не до конца изжитые Луизой, заставили ее почувствовать, как все это не похоже на пылкое предложение руки и сердца, которое делает возлюбленный своей любимой, и на секунду она заколебалась. Но когда Джесон спросил: «Почему бы и нет?» — убедительного возражения у нее не нашлось. И в самом деле, почему бы нет? Она любила его. Они, в сущности, уже жили вместе. Она не видела причины, почему бы этому не продолжаться и дальше; она не представляла себе жизни без него. В каком-то смысле это уже был брак. Тогда почему не узаконить его, не сделать его приемлемым в глазах тех, кому их теперешние отношения могут казаться безнравственными?
И тут, когда она подумала о тех, кому может не понравиться ее внебрачное сожительство с Джесоном — о его родителях и о своих, — у нее все похолодело внутри. Ведь если Генри и Лилиан могут не принять Джесона в качестве ее возлюбленного, весьма сомнительно, чтобы он пришелся им больше по вкусу в роли ее мужа. У нее заныло под ложечкой, когда она представила себе Генри и Джесона рядом. Лилиан — это она знала — сумеет как-нибудь его переварить.
Но в конце концов, тут ведь вопрос ее личной жизни и только. Так почему бы нет? Осторожность, подсказанная инстинктом, сложила оружие перед этой негативной логикой, подкрепленной девичьим чувством — ее любовью к Джесону. И она приняла предложение Джесона Джонса, повторив его же слова:
— Ну что ж, ладно, почему бы нет?
Когда она произнесла это, Джесон поднял на нее свой усталый, сердитый взгляд с тем любовно-строгим выражением на лице, которое было ей так дорого, и, наклонившись к ней, поцеловал ее.
6
Решив пожениться, Джесон и Луиза почли за лучшее сделать это не откладывая. Возникла мысль о том, что можно заключить брак, остановившись в Неваде или Айдахо на пути в Айову или Массачусетс, но Луиза понимала, что это будет грубой неблагодарностью по отношению к ее родителям, и, кроме того, ей все же хотелось уехать в брачное путешествие из-под родительского крова. Поэтому она написала отцу и матери, сообщила о своем решении и попросила приготовить к их приезду все необходимое для скромной свадьбы в Кембридже где-то в апреле. Она отдала предпочтение письму перед телефонным звонком, давая родителям время привыкнуть к новости, прежде чем они с Джесоном Джонсом предстанут перед ними. Все же она немножко нервничала, пока, не пришел ответ от Лилиан — вежливый, краткий, но не содержавший возражений.
Джесон тоже нервничал, но он думал не о ее родителях, а о своих. Джесон никогда не говорил о них с Луизой, однако она заметила, что за день до отъезда он сходил в парикмахерскую, и хотя волосы у него по-прежнему остались длинными и усы все так же свисали по углам рта, и то и другое приобрело более опрятный и упорядоченный вид.
Самолет доставил их из Сан-Франциско в Сиу-Сити, а оттуда они доехали автобусом до Рок-Репидса — маленького сельскохозяйственного городка в северо-восточном углу штата Айова, где родился и вырос Джесон.
— Да, далеко отсюда до океана, — сказал Джесон, когда они прибыли в город.
— Далековато, — согласилась Луиза, глядя из окна автобуса на прямоугольные пересечения улиц, аккуратно распланированных, обсаженных деревьями.
Джесон сообщил родителям только день приезда, но не час, и поэтому никто не пришел их встречать. Они высадились из автобуса на центральной площади города, и, подхватив оба их чемодана, Джесон вместе с Луизой зашагал обратно — в сторону Луверна и границы с Миннесотой. Дом его родителей стоял на самой окраине. Перед домом был аккуратно подстриженный газон, за домом расстилались кукурузные поля.
Хотя мистер и миссис Джонс ни разу не видели своего сына, с тех пор как он уехал в Беркли, тем не менее им, по-видимому, было известно о происшедших с ним переменах, и они не выказали ни малейшего удивления при виде его длинных волос и ожерелья. Оба они были коренасты, с квадратными подбородками; валлийская кровь в их жилах явно была разбавлена сильно превалирующей скандинавской. Они пожали руку Луизе, приветствовали кивком Джесона и все время в присутствии вновь прибывших проявляли такую необычайную сдержанность, словно боялись проявить неуместную чувствительность, вымолвив лишнее слово или лишний раз вздохнув. Последнее, впрочем, могло объясняться и сугубо реалистическими причинами, ибо их сын, что ни говори, смердел.
— Как ты там жил? — спросил отец, но даже не выслушал несколько бессвязный ответ Джесона.
В первый же день их приезда за обедом Джесон сказал родителям, что собирается жениться на Луизе.
— Вот как? — сказал отец. — Ну что ж, прекрасно.
Мать не произнесла ни слова, но уставилась на Луизу.
— У тебя есть родители? — спросила она наконец.
— Есть, — сказала Луиза.
— Мы сейчас едем повидаться с ними, — сказал Джесон.