Дочь реки
Шрифт:
Но и на другой день не сошло мрачное безмолвие с предводителя варягов. Даже хирдманны его, кажется, начали тревожиться, что такое с ним стряслось. Старший из них Сигбьерн долго ехал рядом с сыном ярла и о чем-то его расспрашивал, а тот отвечал неохотно. Зато после все будто успокоилось.
Доводилось остановиться еще на одном погосте, что ближе к северной оконечности княжества попадались все реже и реже. Там варяги решили пройтись по местному торгу, пополнить припасы в дорогу. Да и женщины за ними увязались: не скучать же, сидя в стане, ожидая, пока мужчины вернутся. Да и хотелось, признаться, глянуть, как вести себя будут чужеземцы там, где никто, кроме их самих, им не указ. В Долмяне взбудоражили всех изрядно. Старейшина здешний Хват, даже попытался в гости к себе зазвать Уннара и его невесту: чтобы удобнее было, да тот отказался вежливо — и мужику только дивиться оставалось, как складно варяг на чужом ему языке говорит. На том и разошлись. Торг здешний оказался небольшим, потому долго по нему ходить не пришлось, но все необходимое нашли, расплатились — ни много, ни мало — серебряными шелягами, которые тут хоть и видали чаще, чем в иных частях княжества, что лежали в стороне от торговых путей, а все равно не горстями гребли.
И все бы хорошо, да Гроза много слышала, как за спиной Беляны женщины о ней шептались. А то и в голос говорили слухи разные, большей частью очерненные. Она одернула болтух один раз и другой, да на каждый роток не накинешь платок. Успевала услышать кривотолки и сама княжна: не очень-то иные старались тихо говорить. Думается, и Уннар слышал, потому как в стан он вернулся мрачнее самой лютой бури.
И не к лицу, кажется, мужу столь высокого положения слушать лживые слухи, хоть и хранилась в них еще толика правды. Может, и не всему он верил, да все равно, коли те постоянно в уши будут вливаться, сомнения любого сгложут. Хоть долго не хотел сын ярла показать, как гневили его эти сплетни. Да как тут останешься бесстрастным, когда иные болтали, что сбежать княжна хотела от жениха с самого начала. И что долго она скиталась по княжеству, скрывалась от отца, пока не попалась его людям. А порой говаривали, будто успела она уже с любимым свидеться да отдаться ему. Как такое стерпишь? В том Гроза варяга понять могла легко. И потому мысли тяжелые искажали мужественное лицо Уннара едва не до отвращения.
И Гроза все гадала, как долго будет длиться это напряженное затишье. Ведь оно просто не может ни во что не вылиться. Такой мужчина, как Уннар Ярдарсон, не может просто смолчать, задавив в себе сомнения, проглотив оскорбление, которым и были для него все слухи.
Но за прогулкой по торгу была вечеря вокруг двух костров. И кмети из Белого Дола все ж садились отдельно от варягов, а вот женщинам приходилось соседствовать с людьми жениха, того, кто теперь имел много прав на Беляну. Тихо стучали ложки по стенкам котла: не у всех были отдельные миски. Уннар поначалу все смотрел куда- то в разогретые глубины огромной посудины, а после вдруг поднял взгляд на Беляну.
— Мне нужно поговорить с тобой, княжна, — уронил так, что слова его звякнули, словно дерево о сталь.
Беляна кивнула, не взглянув на Драгицу, которая тут же насторожилась: тоже ведь на ухо не туга, слышала все так же, как и другие. Не посмотрела княжна и на Грозу, просто встала и пошла в сторону женского шатра, прямая, словно из серебра отлитая.
Многие проводили их любопытствующими взглядами, чуть притушив гомон.
Походная вечеря помалу уже завершалась. Догорал один костер — другой собирались оставить для дозорных. Мужи не торопились расходиться: время еще не столь позднее. Иные и подумывали до веси сходить: они на торгу не только успевали на прилавки смотреть, да еще и девиц пригожих заприметили. Варягам даже скверное знание чужого языка не помешало договориться о встречах у околицы. Думается, многие из них окажутся не у дел: девицы тоже не прочь головы зазря мужам потуманить — а кому-то, может, и посчастливится.
Но разгоревшееся было веселье прервал тихий отдаленный возглас, который донесся из глубин женского шатра, куда и ушли Уннар с княжной. Гроза подскочила на месте и повернулась в ту сторону.
— Что там происходит? — спросила неведомо у кого.
Мужи, что вокруг сидели, конечно, не ответили. Драгица переглянулась с ней встревоженно: громкий тот всхлип или крик короткий она, конечно, услышала — беспокойством отразился в ее глазах. Княжеские кмети тоже смотрели напряженно в сторону женского укрытия и переговаривались тихо. Но все смолкло, и помалу у костров вновь разлилось спокойствие. Потянулись негромкие, хоть и не такие раззадоренные разговоры. А вот Грозе словно ежа под зад положили. Она все ерзала, то и дело посматривая на шатер, выворачивая голову и ловя после на себе недовольные взгляды варягов.
— Что ты елозишь? — не выдержал наконец один из них. — Сядь и успокойся. Скоро вернешься туда. Дай им поговорить. Если уж обручены они.
Гроза только взглядом его жгучим ударила, желая мысленно, чтобы ему спалось нынче от того худо. Хоть и негоже зла кому-то желать. А особенно ей, когда не знает она толком своих умений, что могли проявляться теперь одно за другим неожиданно, резко. А о вилах говорили многое. Опасаться нужно.
— И впрямь, угомонись, Гроза, — строго выговорила Драгица.
А сама-то бледна сидела, будто поплохело ей. И глазами все бегала то по лицам варягов, то по чащобе темной, сосновой, что простиралась далеко вокруг, не давая и оказии малейшей хоть что-то в ней разглядеть. Лишь самые ближние к прогалине стволы сияли, точно днем, бурой бронзой в патине мха понизу, между узловатых, длинных корней, что змеились в все стороны, выставляя колени из земли.
Гроза и хотела послушать совет. Да тут в воцарившейся тишине послышалось отчаянно хриплое мычание. Так ясно, что сомнения могли только у глухого остаться. Она снова встала и, не дожидаясь, как ее попытаются остановить, бросилась к шатру. Ее окликнули:
— Не лезь!
Зашумели озадаченные кмети, подскакивая с мест: им поручено было княжну беречь, а тут явно что-то неладное в укрытии творилось. Заклокотала озабоченно Драгица:
— Это что ж творится?
А Гроза, ловко проскочив мимо всех, кто на пути норовил встать: еще пока не уверенно, не так быстро, как надо бы — ворвалась в шатер. Да так и замерла на миг, едва ступив шаг внутрь. Беляна вывернулась из-под прижимающего ее к расстеленному на земле ковру Уннара, пока тот отвлекся на вошедшую девицу. Белые бедра княжны раскинутые в стороны, слепили глаза. Мятые подолы обеих рубах собрались на талии ее, скомканные рукой варяга. Сам он был еще одет, не успел сделать ничего больше, но намерения его были столь явственны, так сильно впивались в голову ледяными остриями, что Гроза ни о чем больше и подумать не могла. Только о том, что он, едва получив невесту, решил ее силой взять, не довезя даже до дома. Как поступил бы Владивой, узнай он?
— Выйди! — бросил Уннар, гневно сверкнув светло-голубыми, словно разбавленная морская вода, глазами. — Не твое дело!
Удержал почти высвободившуюся из его объятий Беляну, дернул назад, к себе.
Уже затопотали позади кмети. Да их, кажется, остановить хотели. Смешались оба говора в один неразборчивый гул, сквозь который только и прорывался жалобный голос Драгицы.
— Да как бы не так! — прошипела Гроза, быстро приближаясь к варягу.
Беляна снова вскрикнула, то ли от бездумного страха, то ли в слабой попытке позвать кого-то еще на помощь. Уннар глянул Грозе за спину, где уж заваривалась хорошая стычка между варягами и княжескими кметями. Послышались первые удары и даже лязг оружия.
Гроза чувствовала злость мужей, которые хотели княжну свою защитить. Чувствовала ярость хирдманнов, которые не понимали, верно, с чего вдруг те кинулись на них. А может, и сами первые поснимали топоры с поясов. Уннар поднялся с ковра и шагнул навстречу Грозе, явно собираясь выдворить ее прочь.
— Мы просто говорили, — по его губам скользнула холодная улыбка.
— Уж больно тесно говорили, — огрызнулась Гроза.
Увернулась, как он хотел схватить ее за руку. Вспыхнуло что-то в груди: то ли обида страшная, то ли страха толика. Как будто ее саму сейчас варяг оскорбил, на ее честь покусился раньше положенного. За такое и виру могут взять — или, как у северян говорится, вергельд. Уж честь своих женщин они блюдут, верно, строже? Гроза не поняла, что случилось, и как такое вышло.