Дочь реки
Шрифт:
"Волхва моего спасешь. Тогда и я тебя спасу… Лисица", — тихий смех послышался в голосе, от которого становилось тепло и зябко одновременно.
Что-то зашуршало-завздыхало в стороне. Беляна едва не на весь лес взвизгнула, а Гроза пошла на звук, доверяя тому, кто вел ее. И княжне ничего не оставалось, как идти следом.
Скоро они и впрямь выбрались на тропку, которая поначалу была едва заметной, но чем дальше убегала, тем больше ширилась, словно помнила больше и больше людских ног. А когда небо уже разгорелось первым заревом рассвета, дорожка влилась в другую, уж совсем хоженую и даже прокатанную до глубокой колеи. И как ни велика была усталость подруг, а они еще прибавили шагу.
Подол становился и вовсе невыносимо тяжелым, как промочила его роса, ступни болели от вонзающихся в них без конца корней и камешков, на которые Гроза и внимания уже не обращала. Беляна крепко держала ее за руку, плетясь следом, а иначе уже свалилась бы прямо в траву и неведомо когда можно было бы поднять ее снова.
Светило медленно поднималось над землей, просачивалось янтарем между сосновых и березовых стволов. Растекалось по траве, захлестывало, наступало, будто торопилось осветить всю глубину проступка Грозы, что пыталась спрятаться в глуши безмятежного, точно выживший из ума старец, леса. Запекло щеку, ослепило уставшие глаза. Гроза сощурилась, из последних сил вглядываясь в озаренную даль, которая только и оставалась пока переплетением золотисто- зеленых ветвей. Звучала только стрекотом и чириканием проснувшихся птиц, но не дарила и малого ощущения безопасности. Но вот частокол вековых стволов начал как будто редеть. Кроны сосен стали гуще и разлапистей. Все чаще попадались пни: то тут, тот там. Старые и посвежее.
А после раскинулся вдалеке еще рассеченный стволами на полосы пал, а за ним — первые очертания залитых ласковым светом изб. Неистово загорланил петх, а за ним и другой. Гроза остановилась на миг, еще боясь сделать последний шаг из-под сени оказавшегося на диво дружелюбным леса.
— Думаешь, там нам помогут? — шепнула совсем осипшая Беляна.
— Надеюсь, что хотя бы тебе, — ответила она.
Глава 13
Скоро они все ж вошли в весь. Сразу попался им навстречу мальчишка-пастух, что вел на выпас всего ничего — с два десятка — коз. Он посмотрел на девушек с таким изумлением, будто к нему две лесавки вышли. Верно, они и походили на какую нечисть: встрепанные, все в обрывках травинок и трухе едва не до самого пояса, с забрызганными росой подолами. Да и бледные наверняка, уставшие до того, что так и человеческий вид можно потерять.
— Что это за весь? — вяло спросила мальчика Беляна, когда тот застыл чуть поодаль от них, опасаясь, видно, приблизиться.
А козы его безразлично побежали дальше. Пастушонок спохватился и засеменил следом, а то так и влетит после от старших, коли разбегутся.
— Кременье, — бросил на ходу.
И помчался дальше, сердито покрикивая на резво рванувших в сторону от него животин.
Гроза и раньше слышала о Кременье, что лежала не так и далеко от Оглобича — самой крупной на севере княжества веси. Жило в ней и еще нескольких окрестных селениях племя дреговичей, вернее те, кто остался от них. Говорили, что ведут они свои роды от самых первых князей, которые делили земли от южных Здорских болот до самого Северного моря. Потому и слухи ходили часто, что, будь у них людей побольше, могли бы они и за Волоцкий стол потягаться. Да долгие распри ослабили их. Погибли многие сильные мужи и сыновья, а потому племя и земли их перешли под длань Волоцкого князя еще в незапамятные времена.
Как отыскали дом одного из здешних старейшин — Вегласа — после не могли толком вспомнить ни Беляна, ни Гроза. Поняли, наверное, только когда пригласили их в избу, усадили на лавку, предлагая то пить, то есть — но ничего не хотелось уже. И осталось только в памяти суховатое, с чуть впалыми щеками лицо старейшины, обрамленное темно-русой, с рыжиной, бородкой. Его глаза внимательные зеленовато-карие и голос спокойный. И до того он показался знакомым, словно много лет уж знались, хоть в Кременьи Гроза никогда не бывала: слишком далеко от Ждимирича, в котором она провела все детство. А уж от Волоцка и подавно.
Никто странных девиц гнать прочь не стал. Так и остались они в доме старейшины под присмотром его жены Ярены, женщины подвижной и до того заботливой, что подруги и заметить не успели, как были обогреты, накормлены и уложены отдыхать.
Но сон оказался неспокойным, хоть и усталость в него вдавливала страшная, такая, что ни рукой, ни ногой пошевелить нельзя — бывает же такое. Просто страх, что вот-вот по свежим следам нагонят варяги ту, кто убил их предводителя, был сильнее даже утомления, врывался и в затуманенный дремотой разум, вспыхивал там обжигающим пламенем, заставляя вздрагивать на лавке..
Но, к счастью, пробуждение не принесло вести о том, что варяги налетели на Кременье и собираются силой забрать сбежавшую княжну и ее товарку, чтобы выдать ярлу Ярдару Медному для возмездия.
Оказалось, что за окнами уже разгорелся день, старейшина Веглас ушел вместе с другими мужчинами на поле, а на хозяйстве, как и всегда, осталась Ярена. Она за хлопотами по дому не сразу и заметила, что гостьи проснулись. А как увидела, что те сидят на лавках в растерянной нерешительности, так сразу созвала к столу. Уселась напротив, пытливо взглянула на одну и другую.
— Теперь рассказывайте, кто такие и откуда в лесу взялись?
Беляна переглянулась с Грозой, покусывая губу — и сомнение ее было понятным. И говорить не хочется, своих имен называть, но и нехорошо скрывать правду от тех, кто, ничего не выспрашивая, приютил их, хоть незнакомые девицы и могли нести в себе неведомое зло. И оказаться недобрыми лесными духами — тоже.
— Я Беляна, — уклончиво попыталась отговориться малым княжна. — А это подруга моя Гроза.
— Беляна и Гроза, значит, — покачала головой хозяйка. — Что-то имена у вас больно знакомые. Часом вы не те девицы, которых варяги искали? Почти сразу после того, как вы пришли и уснули.
— Мы не слышали… — озадаченно буркнула Гроза.
— Конечно, не слышали. Веглас их и близко к избе не подпустил. Уверил, что никакие девицы к нам не заходили. Своих достаточно на выданье. Куда бы отдать, — болшуха усмехнулась. — Они покричали немного, лютовать пытались, но наши мужи все ж спровадили их. Думается, правда, что они какое-то время еще покрутятся в округе. Потому вам лучше пока из избы носов не казать.
— Мы надолго вас не стесним, — поспешила заверить хозяйку Беляна. — Мне только весть надо отправить в Оглобич. Там на постоялом дворе есть люди, которые наверняка ждут девушку, что едет к княжичу Любору. Пусть передадут ему, что искать ее надо в Кременье.
— Не навлечете ли вы на нас беду, девицы? — строго прищурилась женщина, отчего мягкие черты ее лица стали острее, выдавая теперь возраст.
— Если вам станет вдруг опасность грозить, мы сразу уйдем, — попыталась успокоить ее Гроза.
Хоть и понимала, конечно, что всем их словам просто не может быть большой веры. Большуха и не поверила сильно, но не стала настаивать на том, чтобы они поскорее убрались из веси. Раз варяги тут уже появились, то вряд ли скоро придут вновь: двинутся в другие стороны выискивать следы беглянок. Да только осторожными быть все равно надо. Хотя бы пятерицу тихо посидеть, коли не прогонят. Если верить памяти, отсюда до Оглобича совсем недалеко. А там и до Долесска, который стоял к Северному морю близко, как какой-нибудь сторожевой острог, хоть город не меньше Волоцка будет, пожалуй. А Гроза надеялась, что Домаслав все же успел уже донести весть до княжича Любора и дело пойдет скорее. Доберется он по Кременья, заберет княжну, а Гроза, выждав время, пойдет своей дорогой: пути ни в Белый Дол, ни в Волоцк ей пока нет. Как прознает ярл о гибели сына, всех людей своих поднимет, чтобы ее сыскать. Хоть сейчас иди и в воду кидайся.