Дочь реки
Шрифт:
И нечего было на это ответить. И правда ведь странный: из буйного веселья Ярилы Сильного он вылился в теплое озеро умиротворения, согревающего все нутро и даже мысли, столь тревожные и тягостные в последние дни. Тепло, которое Гроза и не думала, не гадала найти рядом с Рарогом, всегда считая его студеным речным ветром, который может только закрутить и забрать дыхание, ворвавшись в грудь и схлынув тут же.
Завел свой посвист соловей где-то в зарослях черемухи вдоль русла. Закатный свет становился все гуще, словно скапливался на крае окоема, плавился и стекал на землю, окрашивая ее медово-яблочным взваром. И пахло кругом так дурманно, сладко: может, просто этот вечер, столь упоительное теплый, напитанный ярой силой молодого бога, виноват в том, что творилось на этом берегу Широкого ручья?
— Как такое случилось, Гроза? — после короткого молчания спросил Рарог.
И догадываться не пришлось, чтобы понять, о чем узнать хочет. Она, все оттягивая миг ответа, слегка впилась ноготками в его живот, наблюдая, как резко прорисовались мышцы под кожей.
— Он Беляну хотел силой взять. А я застала. Не поняла, что сделала. Смотрела. Он просто упал.
Рарог вздохнул медленно, и ладонь его спустилась на плечо Грозы, скользнула под ворот рубахи, добралась до лопатки, поглаживая ее неспешно.
— Стало быть, вила все же… Мне не хотелось верить.
— Мне тоже. Но я знаю это давно, — Гроза крепче стиснула находника поперек пояса. — Вот сейчас… Сейчас я побуду еще немного. И надо расстаться.
Он покачал головой, и Гроза, сладко содрогнулась от этого короткого движения. Скатилась мелкая дрожь по животу и засела тугим комком между бедер.
— Ты думаешь, я уйду?
— Тебе нужно уйти.
Находник зарылся пятерней в волнистые пряди на затылке Грозы. Соскользнуло очелье с головы и упало куда-то в траву. Рарог ткнулся в ее макушку и шумно втянул носом воздух, сжал кулак крепче, до ощутимого натяжения волос. Гроза запрокинула голову, захлебнувшись странным удовольствием, почти до крови порезавшись об остроту его.
— Если я уйду, то направлю лодьи к ярлу Ярдару и положу там всех, чтобы только убить его и не пустить на поиски тебя.
— Я не хочу, — Гроза вжалась лицом в его плечо, как безумная, вдыхая резковатый запах его разгоряченной кожи, гладя ладонью шею и грудь. Он пах влажной после дождя сосновой корой с остринкой пыли и крови. Первородно, дико и пьяно. Хотелось губами собрать этот запах, чтобы после всегда ощущать, касаясь их языком. — Я не хочу, чтобы ты был рядом. Не хочу, чтобы ты пострадал от варягов или от меня. Этот вечер закончится, и я надеюсь, что больше мы не встретимся.
"Но я хочу видеть тебя каждый день. Каждый день чувствовать твое дыхание под рукой, — хотелось возразить самой себе. — Наверное, я все же сошла с ума".
Но Гроза промолчала, конечно. Приподняла голову и посмотрела в перечеркнутое болью лицо Рарога. В очередной раз. Каждый раз, как они сталкиваются, все заканчивается этим — его разочарованием. Но почему нет сил просто встать и уйти? Почему слова льются впустую, как вода в сухую землю? Выгоревшая душа впитывает их жадно, никак не насыщаясь — и сможет ли насытиться впрок этим днем? Ведь хочется всю жизнь, сколько еще отмеряно, провести здесь, в топкой глубине этого сумрака, пронизанного закатным светом, что струится сквозь усеянные листьями ветки, запахом яблоневого цвета и свежестью ручья, от которой холодок пробегает по оголенным лодыжкам.
— Ты самая удивительная девушка, которую я встречал, — Рарог провел кончиком пальца по спинке ее носа — и вниз, по губам. Зацепил нижнюю, чуть надавив на нее.
— Лучше бы не встречал, — Гроза прикрыла глаза, чтобы острее чувствовать легкие касания.
К шее, ключицам, по самому краю ворота.
— Не знаю, что ты себе придумала, Лиса, — прошептал Рарог, мягко переваливаясь со спины, подминая ее под себя. — Но я не жалею. Я заберу тебя. Спрячу так, что ни один варяг не найдет. И сторожить тебя буду — хочешь?
Тяжестью коснулось губ последнее слово. Осело словно бы липкой росой — и Гроза прикусила кожу, пытаясь содрать его. Тут же Рарог прижался к ее рту своим, вжимаясь так, что земля под затылком промялась. Она выгнулась, теснясь грудью к его груди. Обвивая сильную шею руками, отдаваясь на волю поцелуя без оглядки. И чувствуя, как колотится по всему телу вновь проснувшееся желание, только едва забитое в глубины души. И странно: не было в мыслях ни единого сомнения, что все происходящее с ними, плавящее их и сближающее так, что не понять, где он, а где она — правильно. И все, что могло бы быть дальше — тоже. Но Рарог не торопился распускать руки, только медленно и мягко скользил ими вдоль тела Грозы, тревожа кожу влажным от вечерней росы льном рубахи, словно бы одного поцелуя ему было достаточно.
— Нет, — пробормотала Гроза, все же слегка оттолкнув находника. — Ты к роду своему вернуться стремишься, а я только на пути у тебя встану.
— Я уже давно привык, что сам порой не могу угадать свои пути. И ты…
Он вдруг осекся, насторожившись. Повернул голову, вглядываясь в сгущающуюся темноту яблоневой рощи и прислушиваясь так напряженно, будто и правда в этой шуршащей молодой листвой тишине можно было что-то расслышать. А в следующий миг резко приподнялся, опираясь на локоть.
— Уходи, Гроза. Сейчас, — бросил, отталкиваясь ладонями от земли.
Но она только и успела, что на ноги вскочить, когда сразу с трех сторон к ним вышли крепкие воины. Кмети: сразу видно. Таких она навидалась за несколько лет жизни в детинце и умела теперь отличить от обычных оружных мужей. Но племени они были другого: из земли лежали восточнее, вдоль реки Лагонки, почти столь же полноводной и удобной для хождения на лодьях, как Волань.
— Лучше не двигайся с места, Рарог, — посоветовал негромко, но твердо один из них. Видно, старший.
Два гридя в несколько шагов подошли к Грозе и подхватили ее под локти. Не удалось первый раз удержать: она вывернулась и даже пнула одного в голень, заставив выругаться сквозь зубы. Крепкие пальцы снова сомкнулись на плечах. Одним рывком ее сдернули с места так, что ноги подкосились. И как бы уже Гроза ни выкручивала руки, а высвободиться не могла.
— Вы что удумали? — Рарог вскочил на ноги, оттолкнувшись ладонью.
И тут же холодное лезвие меча прижалось к его шее сбоку. Рарог замер, оперевшись одной рукой и коленом о землю. Казалось, еще только движение одно