Дочь вампира
Шрифт:
– Они правы, – он указал на кота, – я тоже упырь.
– Грех-то какой! – возмутился отец Никодим.
– Грех невелик, – отозвался гость. – Нет на мне христианской крови, помог Господь справиться. А вот звериную кровь пил. Но и отшельники святые акридами питались.
– Святым себя мнишь? – впал в грех ярости мой однокашник.
– Не шуми, – примирительно попросил гость. – Не святой я, конечно же. Но соблазну не поддался, муки претерпел, что мне за грехи посланы. Времени у меня мало. Не след сейчас препираться. Я многое сказать должен.
– Говорите, – вмешался я.
– Я дал слово передать вам следующее, –
– Всё? – я почувствовал, как во мне закипает ярость.
– Нет, – всё также бесцветно продолжил старик. – Если вы откажетесь, вас уничтожат. Теперь, когда вы знаете, где находится кладбище, им терять нечего. Раньше они старались сохранить себе существование во время атак и не лезли на рожон. Сегодня это потеряло всякий смысл. Единственный способ спастись заключается в том, чтобы уничтожить вас любой ценой. Любой. Поэтому у вас, по их мнению, нет шансов. А у них – есть. Если сохранится хотя бы один шанс у них, всё начнётся сначала. Вам предлагают подумать… но недолго. Сегодня ночью всё должно решиться.
– Понятно, – вмешался отец Никодим, – но не всё. Почему ты всё время говоришь «они»? А сам-то ты кто? Праведник? Пилат, умывающий руки? Или загробного воздаяния не боишься? Бог всё видит, Он отделит зёрна от плевел.
Старик с тоской посмотрел на отца Никодима.
– Боюсь, – просто подтвердил он, – очень боюсь. Но я не с ними. Я служил священником в Болотове… очень давно. Я не верил в их существование, за что теперь наказан. Но никакими силами они не смогли заставить меня посягнуть на человека. Знаете ли вы, какая это мука, каждой ночью подниматься от боли, раздирающей твои внутренности? А днём, когда ты лежишь в сырой могиле, тебя мучает один и тот же сон: кровь, тёплая, дарящая жизнь кровь… Воистину адское испытание. Не один раз я терял самообладание и рвал зубами божьих тварей: крыс, птиц, – но ни разу не коснулся человека.
– Зачем же вы пришли сюда, если вы не с ними? – поинтересовался я, поглядывая в окно.
Я боялся подвоха и не слишком прислушивался к рассуждениям старика.
– Я передал вам их слова. А теперь скажу от себя. Не верьте им. Не соглашайтесь. Они сами напуганы. Да, им нечего терять. Но они не верят, что смогут победить вас. Бейтесь с ними, и да защитит вас Богородица.
Он немного помолчал, а потом добавил:
– А согласился я на роль посредника потому, что никак иначе не смог бы попасть сюда. Они мне не доверяют. А мне необходимо вырваться от них. Пора уже мне предстать перед Судиёй, но в этом только вы можете помочь мне. Сами знаете, как это делается. Если вы выживете, а я в это верю, отслужите молебен по душе моей окаянной. Милосердие Божие неисчерпаемо, на Него уповаю.
Старик покорно наклонил голову.
– Но это же убийство! – возмутился отец Никодим.
– Нет, милосердие! – старик умоляюще посмотрел на меня.
Я молча кивнул. Он пришёл к нам redivivus et ultor 29 .
Отец Никодим упал на колени перед иконами и начал бить поклоны, шепча молитву. Старик же поднялся, грустно улыбнулся, указывая на сени. Но это не входило в мои планы. В сенях было слишком мало места, и я не знал, как может повернуться сражение. Разомкнув магический круг, я повёл его в кабинет отца Никодима.
29
Воскресший и мстящий (лат.)
Едва лишь старик переступил порог, я сразу же отсёк ему голову, ловя падающее тело на кол. Он сказал правду. Крови почти не вытекло. Не глядя на закончившего свой скорбный путь вампира, я закрыл дверь в кабинет.
Тут же из леса послышался отчаянный вопль. Отец Никодим поднялся с колен. Лицо его выглядело суровым, по щекам катились слёзы, но когда он взял винчестер, руки его не дрожали. Я повернул рубильник. Подворье осветилось прожекторами. Но никакого движения не замечалось. Тогда я предложил отцу Никодиму подняться на чердак. Тот молча кивнул и, поддерживая полы рясы, полез по лестнице.
Самый тщательный осмотр окрестностей дома с помощью бинокля и прибора ночного видения ничего не дал. В свете прожекторов металась лишь тень Корвина, методично кружившего над домом в ожидании появления противника.
– Ну, где же они? – несколько обиженно поинтересовался священник.
– Появятся, – устало ответил я.
Нетерпеливость отца Никодима заронила во мне некоторые сомнения: я начал опасаться, что во время предстоящего штурма он может совершить какой-нибудь необдуманный поступок.
Воспользовавшись кратким затишьем, я попытался объяснить ему стратегию обороны, сильные и слабые стороны возведённых мною укреплений.
Я не успел изложить священнику свои взгляды на последовательность его действий. Из леса вновь раздался нестройный вопль, на который Корвин отозвался тревожным хрюканьем. Из кустарника появились тени, двинувшиеся от опушки леса к забору поповского дома. Отец Никодим передёрнул затвор винчестера и припал к слуховому окну, выбирая для себя первую жертву. Я же приладился сбоку с арбалетом.
Вампиры торопились поскорее преодолеть простреливаемое пространство. Но я не торопился нажимать спусковой крючок, зная, что магический круг задержит их у дома прямо под прицелами нашего оружия. Среди нападавших не осталось волколаков, а это сильно упрощало наши задачи.
Наконец я нажал на спуск. Первая стрела угодила точно в сердце одного из нападавших. Точным оказался и выстрел отца Никодима. Пока я перезаряжал арбалет, священник успел сделать три выстрела, уложив двоих нападавших. Я выпустил вторую стрелу, после чего скатился по лестнице вниз. Патрик метался по горнице, но я не удостоил его вниманием, сразу же выйдя на крыльцо.
Вурдалаки уткнулись в магический круг, тщетно пытаясь найти в нём разрыв. Сверху гремели выстрелы винчестера, лишая нападавших возможности сосредоточиться. Вообще в действиях наших противников сквозила обречённость. Они напоминали игроков футбольной команды, проигрывающей на последних минутах матча один мяч и сбивающихся на так называемый «навал», когда забываются игровые установки тренера и разрываются связи между игроками.
Я шагнул с крыльца и выпустил пять серебряных пуль из «магнума», стреляя почти в упор. Это окончательно деморализовало штурмующих. Подхватив своих поверженных собратьев, они обратились в бегство. На подворье вновь воцарилась тишина. Алхимические свечи погасли.