Дочь вампира
Шрифт:
Я возвратился в дом. В сенях меня едва не сшиб с ног спрыгнувший с лестницы отец Никодим.
– И это всё? – с некоторым разочарованием в голосе спросил он.
– Посмотрим, – сдержанно отозвался я.
Мы вошли в горницу. У двери нас встретил Патрик, обиженный тем, что в прошедшем сражении ему не нашлось места.
Отец Никодим, вспомнив участь своего собрата, ушёл в кабинет, а я, отключив прожектора, присел к столу. На колени мне прыгнул сэр Галахад. Он завёл нескончаемую кошачью песню покоя и умиротворения. Мурлыканье кота навеяло дремоту, но я продолжал настороженно прислушиваться,
Едва лишь за окнами начало светлеть, я уронил голову на стол и тут же заснул.
Глава XXIII. Осквернение некрополя
– Почему они так быстро смирились с поражением? – недоумевал отец Никодим, нетерпеливо расхаживая по горнице.
Он ни на мгновение не сомкнул глаз. Пока я дремал за столом, он похоронил «парламентария», приготовил завтрак, а теперь с неудовольствием поглядывал на продолжавшую спать Настю.
– Почему они отступили? – настойчиво вопрошал он, всё ещё переживая события минувшей ночи.
– Должно быть, их деморализовала неудача посольства и твоё появление в доме, – лениво объяснил я. – Им не приходило в голову, что ты так ловко обращаешься с винчестером. Можешь пожинать лавры блистательной победы.
Отец Никодим покраснел от сдерживаемого возмущения.
– Язык у тебя без костей, – с упрёком заметил он, – это ты предыдущей ночью сотворил нечто такое, что они и к дому-то боялись подойти!
– Какое это теперь имеет значение? – пожал я плечами.
Затронутая отцом Никодимом тема не вызывала у меня особого интереса, да и сам священник болтал лишь потому, что не мог справиться с желанием поскорее отправиться на лесное кладбище и гасил своё нетерпение потоком вопросов.
– Пойду, выгуляю собаку, – объявил я, заканчивая разговор.
Прихватив трубку, я направился к лесу. Воинственно задрав хвост, Патрик летел впереди и обнюхивал кусты в тщетной надежде найти таящегося в засаде врага, чтобы бросить его к моим ногам.
Прогулявшись по опушке леса, я спустился в село, прошёл мимо опустевших домов. В какое-то мгновение меня охватило жутковатое чувство. Было что-то щемящее в заброшенности человеческого жилища. Висящий на заборе для просушки половик, ведро у крыльца, лопата, торчащая из кучи песка, напоминали о том, что ещё несколько дней назад в селе теплилась жизнь. Сегодня же оно выглядело мёртвым.
Я заглянул в избу Мотрина. На неприбранной постели валялся его мундир и милицейская рубашка с грязным воротничком. На столе лежал покрывающийся пылью пистолет. Стоящий в углу сейф оказался открытым. В нём виднелась стопка каких-то бланков, несколько пачек мелких денег и кобура. Я положил пистолет в сейф, запер его и забрал ключ с собой.
Пройдя мимо домов с закрытыми ставнями, я решил зайти в избу, привлекшую моё внимание игривой занавеской, помахивавшей нам с Патриком из полуоткрытой входной двери.
Войдя внутрь, я понял, что это дом фельдшера. В нём стоял характерный запах лекарств. Медицинский шкафчик, ширма с наброшенным на неё белым халатом вызывали в памяти тоскливое чувство, связанное с необходимостью посещения поликлиники.
Неожиданный резкий звук заставил меня вздрогнуть и потянуться за револьвером. Но это всего лишь включился старенький холодильник с голосистым компрессором. Я открыл его дверцу и обнаружил, что он набит лекарствами. Они скапливались у фельдшера годами, поскольку жившие в селе волколаки не обременяли лекаря просьбами о медицинской помощи.
Я решил, что пора возвращаться. У меня никогда не проявлялся комплекс мародёра. Я не собирался шарить в покинутых домах. Свистнув Патрика, я направился на подворье отца Никодима.
Священник стоял на крыльце, к перилам которого он прислонил связку лопат. Аккуратная кучка осиновых кольев лежала рядом. В руках отца Никодима поблескивал топор, что свидетельствовало о том, что он усердно трудился над изготовлением осинового оружия.
– Наконец-то! – с лёгким укором приветствовал он меня. – Долгонько прогуливаетесь! Работы – непочатый край, а солнце уже высоко!
Из дома вышла Настя, прикрывая глаза от слепящего света.
– Наверстаем, – бросил я, приветственно помахав Корвину, совершающему круг почёта над Патриком, и направился к лендроверу.
– Куда это ты? – забеспокоился отец Никодим.
– Поедем с комфортом, – объявил я.
– Туда же нет дороги, – засомневалась Настя.
– С нашей стороны нет, а в объезд проехать можно. Я уже прикинул. Придётся в лесу немного порулить, но место там проходимое, – я начал загружать в автомобиль всё, что старательно подготовил священник.
Патрику приказали оставаться в доме и охранять его, а сэр Галахад с Корвином включались мной в состав экспедиции.
Солнце уже изрядно припекало, когда лендровер, взревев, выкатился на просёлочную дорогу, кружащую между лесом и полями.
Пока я объезжал лес, отец Никодим вертелся на сидении и недоверчиво поглядывал в окна автомобиля, демонстрируя своё неодобрение выбранного мною маршрута. Наконец я заметил заросшую травой колею, уходящую в лес, и свернул на неё.
– Это называется «ехать с комфортом»? – с возмущением спросила Настя, но сразу же замолчала, едва не прикусив себе язык, когда лендровер тряхнуло на очередной кочке.
Я промолчал. Заросшая травой и кустарником колея всё-таки представляла собой дорогу, но ближе к кладбищу она была кем-то старательно уничтожена как раз там, где начинался достаточно крутой подъём.
Когда мы добрались до этого места, и я начал лавировать между ёлками, подминая под колёса подлесок, отец Никодим жалобно вскрикнул и попросил высадить его. Настя последовала примеру священника. Мне показалось, они тешили себя иллюзией, что доберутся до вершины холма раньше меня. Я не стал спорить. Дав им метров десять форы, я нажал акселератор. Лендровер прорычал что-то неласковое и рванулся вперёд. Вцепившись в баранку, я уворачивался от возникавших перед капотом стволов, подгоняя автомобиль вверх. В считанные минуты я добрался до вершины холма, с которого в сторону кладбища пролегала вновь легко различимая колея.