Дочери принцессы
Шрифт:
Любовь Карима к дочери оказалась сильнее его честолюбия. К моему облегчению, он не произнес ни слова, а лицо хранило бесстрастное выражение.
Доктор, казалось, остался доволен. Он словно решил, что перед ним сидел араб, который не станет нести всякий вздор относительно того, что женщин следует запирать на их половине дома.
– Наша дочь поправится? Полностью поправится? – спросил Карим. Беспокойство, прозвучавшее в его голосе, сказало доктору о любви отца к Махе.
Я подвинулась на самый край сиденья. Сердце глухо стучало в груди.
Доктор сжал ладони вместе и потер их одна о другую, словно лаская. Переводя
– Поправится ли ваша дочь? Полностью ли поправится? Я говорил с ней всего один час. Так что пока не могу еще полностью оценить ее случай.
Остановив взор на моем застывшем лице, он добавил:
– Но он, похоже, типичен. Я уже вылечил значительное число арабских дам, страдавших от истерии. В общем я бы сказал, что при достаточном уходе и отсутствии спешки у вашей дочери можно ожидать благоприятного исхода.
Я упала в объятия мужа и зарыдала. Доктор Махи оставил нас в своем кабинете одних.
***
В течение трех месяцев я жила в Лондоне, пока Маха подвергалась психиатрическим тестам и лечению. Когда мы поняли, что нашей дочери потребуется длительный уход и что в течение нескольких дней дела не решить, Карим отправился в Эр-Рияд, но два раза в неделю, по вторникам и четвергам, когда нам разрешали навещать нашего ребенка, он прилетал в Лондон.
Во время наших визитов мы предлагали Махе мир, но она предпочитала войну. Казалось, что тысячи страхов лишили ее возможности говорить спокойно и благоразумно. Ничто из того, что мы говорили или делали, не радовало ее. Исполняя указания лечащего врача, Карим и я не спорили с ней. Тогда Маха спорила сама с собой, она даже говорила двумя разными голосами! Но доктор заверил нас, что постепенно состояние ее психики улучшится и превзойдет наши ожидания.
Как мы молили, чтобы этот момент наступил как можно быстрее!
Частые поездки не могли не сказаться отрицательно на здоровье Карима. Я видела, что мой муж старел прямо на глазах. Однажды вечером я сказала ему:
– Если я что и узнала, так это то, что старение не имеет ничего общего с возрастом. Старение – это неотвратимое поражение родителей, нанесенное им собственными детьми. В глазах Карима появились искорки – признаки радости, впервые увиденные мной за много дней. Со всей серьезностью в голосе он заявил, что такого не может быть.
– Если бы это было так, Султана, то твой давно побежденный отец оказался бы самым старым человеком на планете.
Довольная тем, что мой муж проявил признаки жизни, я пропустила замечание мимо ушей и с любовью прижалась к его плечу, с облегчением подумав, что семейная трагедия не разлучила нас, а только сделала ближе друг к другу.
В этот момент я напомнила себе о том, что никто не может вести безукоризненную жизнь, и простила мужу ту травму, которую он нанес мне своей бесплодной попыткой найти себе вторую жену. Событие это произошло год назад, и мы уже подлатали испорченные отношения, но до сего момента я не могла простить мужу его намерения привести в дом другую женщину. Преисполненная чувствами, которые, как мне казалось, утратила навсегда, я поздравила себя с тем, что вышла замуж все же за вполне достойного человека.
***
Со временем мы с Каримом стали свидетелями чуда.
Доктор Махи, как я и ожидала, оказался человеком гениальным и упорным,
Недели спустя, читая в переданном нам Махой блокноте одну из ее коротких, но волнующих историй, мы с Каримом были потрясены, обнаружив, насколько глубоко этот ребенок был погружен в мир более мрачный, чем мы могли себе представить.
Жизнь в мираже Саудовской Аравии, или Гарем снов
Написано принцессой Махой аль-Сауд
Во времена темного периода истории Саудовской Аравии честолюбивые женщины пустыни могли только мечтать о гаремах, заполненных мускулистыми мужчинами, хорошо оснащенными инструментами для получения удовольствия. В просвещенный год 2010, когда в стране установился матриархат, королевой была избрана умнейшая из женщин, и женщины получили политическую, экономическую и законодательную власть в обществе.
Огромное богатство было накоплено в стране во время нефтяного бума 2000 года, бума, который поколебал власть Соединенных Штатов, Европы и Японии, передав ее державам третьего мира, создав на земле Аравии изобилие, обеспечивающее будущее многочисленных грядущих поколений. Почти ни чем не располагая, кроме времени, женщины обратились к тем социальным проблемам, что издавна мучали страну.
Небольшая группа женщин проголосовала за отмену полигамии, традиции иметь четырех мужей, в то время как большинство, храня в памяти ужасы этого обычая тех дней, когда королевство являлось патриархальным обществом, признало, что, хотя система и не была лучшей из тех, что они могли придумать, однако она была единственно приемлемой для обиженных женщин. Любовные удовольствия, запрещенные доселе, теперь нашли дорогу к сердцу каждой женщины, а также и к сердцу никому не нужной дочери королевы Саудовской Аравии, Малаак.
Малаак танцевала жаркий танец любви, заманивая своего любимого наложника Шади золотым совереном, зажатым в губах, давая мужчине знак взять монету зубами.
Малаак была небольшого роста, с бронзовой кожей и нежными чертами. Ее возлюбленный был рослым мужчиной со стальными мускулами. Отчаянно желая достичь своей цели – получить статус самого влиятельного мужчины гарема, Шади водил языком по телу Малаак, стараясь не оставить без внимания ни единого уголка, возбуждая ее чувства до агонии страсти.
Стремительным рывком Шади вырвал монетку из губ и поднял Малаак на руки, унося ее за прозрачные занавески отведенной ему части гарема. Там любовники прижались друг к другу, их жаркое дыхание смешалось, и они с наслаждением пили аромат его… Позабыв об окружающем мире, они начали целоваться.
Малаак открыла глаза и наблюдала за ритмичными движениями своего возлюбленного. Мышцы ео напряглись, когда она увидела, как мужские черты Шади стали расплываться, превращаясь в женские!
Жизнь показала свою циничную изнанку, и Малаак предалась на милость власти, в руках которой оказалась, она была очарована прелестью женщины, лежавшей с ней в одной постели.